Владимир Гурвич - Федеральный наемник

— Я же назвал тебе адрес.

— Тогда это здесь.

Он остановил машину, я расплатился и вышел из автомобиля. И сразу же таксист дал газа и через несколько секунд уже скрылся из виду.

Я осмотрелся вокруг, затем решительно постучался в калитку.

Навстречу мне вышел молодой мужчина, высокий и сильный.

— Вам чего? — громко и враждебно прокричал он.

— Мне нужен Ахмед.

— Ну я Ахмед, что с того?

— Мне Сулейман сказал, что здесь меня будут принимать с большим гостеприимством.

Я увидел, как мгновенно изменилось выражение лица Ахмеда, оно, как по команде, приобрело радушное выражение. Он поспешно отворил калитку.

— Входите, друзьям Сулеймана мы всегда рады.

Я вошел в дом. Я понял, почему Ахмед встретил меня не слишком приветливо, мое появление прервало семейную трапезу. За столом сидела молодая женщина и двое маленьких мальчиков.

— Это гость от Сулеймана, — сказал Ахмед женщине. — А это моя жена — Эльвира. Садитесь с нами.

Я сел, так как знал, что в кавказском доме не принято отказываться от таких приглашений как бы не была бедна семья. И кроме того, я сильно хотел есть. Завтрак в самолете был отвратительный, я вернул его стюардессе, а закусить по дороге сюда не успел.

С первого взгляда в этой семье больше всего мне понравились мальчики. Оба были похоже на мать, а потому красивыми — с большими глазами и тонкими, я бы назвал аристократическими, чертами лица. И, как я вскоре убедился, смышленые и не трусливые. Они быстро освоились с тем обстоятельством, что в их доме появился посторонний мужчина и с интересом разглядывали незнакомого дядю. Я же смотрел на них и вспоминал собственного сына, на которого мне так и не удалось взглянуть.

Кто мне не понравился, так это хозяин дома. Ахмед как-то странно поглядывал на меня и почти все время молчал, а если и говорил, то односложно. Впрочем, не исключено что он поступал весьма благоразумно; вряд ли в нынешней обстановки стоило лишний раз упоминать о своей связи с Сулейманом, даже находясь в собственной хижине.

Обед не был обильным, заметно было, что в этой семье берегут каждую копейку. Мы закончили трапезу, я поблагодарил хозяйку за угощение. Та робко ответила, взяла мальчиков за руки и увела их в другую комнату.

Мы остались одни с Ахмедом.

— Ну вот, теперь можно и поговорить, — произнес он. — Значит, вы от Сулеймана.

— От него самого.

— И давно вы его видели?

— Сегодня рано утром. Он провожал меня из своего дома.

— Как же он там сейчас живет? — В голосе Ахмеда послышалось напряжение.

Я внимательно стал рассматривать его, пытаясь определить, чем этот отец семейства занимался в прошлом. Например, во время первого ввода федеральных войск в Южную республику. Я был почти уверен, что он был боевиком, находился в каком-то отряде, скорей всего под предводительством Сулеймана. И их связь тянется еще с тех времен.

— Так как он сейчас там живет? — настойчиво повторил свой вопрос Ахмед.

— Хорошо живет, — усмехнулся я, — большой дом, не то, что у тебя.

— Я слышал, там даже зимний сад есть, птички поют. Это правда?

— Зимний сад в самом деле есть, хотя птичек я не слышал. Но может быть, у них в тот момент был антракт.

— Да, — в какой-то странной тональности издал звук Ахмед. В его голосе было сразу такое созвучие интонаций, что мне было нелегко определить, что означает это восклицание.

— Значит «Волк» заделался большим человеком, — произнес Ахмед.

Моя догадка оказалась верной, по тому, как он назвал Сулеймана его боевым прозвищем, можно было смело делать вывод, что он сражался рядом с ним.

— Да, он теперь крутой, одной охраны — целый взвод.

Я видел, как с каждой минутой становится все взволнованней Ахмед. Он уже с трудом сидел на своем месте. Принесенное мною новости явно задевали его за живое и ему было трудно сдерживать свои эмоции. Я мог легко понять его чувства: товарищ, с которым ты воевал бок о бок, живет себе припеваючи, роскошествует, а ты тут едва сводишь концы с концами, не знаешь, как прокормить детей. Как тут не возненавидеть его?

Я почувствовал некоторое беспокойство. А если он из-за своей зависти откажется выполнять то, что должен сделать. Это затруднит мое продвижение дальше, я неизбежно потеряю массу времени. А у меня каждая секунда на учете. Сулейман может в любой момент сделать какую-нибудь гадость моему сыну.

К черту мелкие чувства этого неудачника. От него мне требуется лишь одно: чтобы он выполнил то, что мне надо.