Владимир Гурвич: Федеральный наемник

— Умар, надо не спускать глаз с того, что происходит у нас в в тылу, — сказал я.

Султанов кивнул головой и отдал приказ. Я же снова занял свою позицию. Нападавшие двигались медленно, трупы, которые попадались им на пути, показывали к чему приводит неоправданная спешка.

Внезапно я увидел Газаева. Он находился позади цепочки своих боевиков. Я прицелился и ударил по нему очередью. Но она не дошла до него несколько десятков метров, уйдя в скалистый грунт.

Моя сольная партия оказалась своеобразным сигналом, так как сразу же с обеих сторон почти синхронно заговорили автоматы, пулеметы. Я стрелял короткими очередями, стараясь каждую положить точно в цель.

Склон скалы был устелен телами штурмующих, но боевики, словно лишившись страха перед смертью, упрямо лезли вперед. Скорей всего перед тем как идти в бой, они кололись.

Однако даже наркотики помогали не всем. Я видел как Газаев самолично расстрелял двоих боевиков за то, что они оставили свои позиции.

Я положил перед собой несколько гранат; уже через несколько минут противник мог приблизиться на расстояние броска.

В этот момент случилось то, чего мы так боялись. Боевикам удалось обойти скалу, для чего им пришлось сделать немалый крюк, и теперь они появились у нас в тылу. Наш отряд занял круговую оборону, но это крайне ослабляло нашу огневую мощь.

Несмотря на огонь моего пулемета, который не смолкал ни на секунду, боевики Газаева постепенно приближались к нам. Я швырнул пару гранат; оставив весь первый ряд наступавших истекать кровью на камнях, они подались назад. Я обернулся и увидел, что бандиты наседают и сзади. Несколько охранников Умара были ранены, двое убиты. Нас оставалось совсем горстка. В Древней Греции перевал от персов защищали двести спартанцев, а нас же обороняются более чем в десять раз меньше.

Я вставил новый диск; предпоследний. И сразу начал его расстреливать, так как отступившие было боевики, снова набрались мужества и полезли вперед. Ко мне подполз Умар.

— Надо прорываться, другого выхода нет. Иначе все тут подохнем, боеприпасы на исходе. Береги для прорыва патроны.

— Кто-то должен остаться тут, прикрывать нас.

— Да, я знаю. Они останутся, — показал он на двух своих бойцов. Отдай им пулемет.

Два охранника с пулеметами заняли свои позиции. Все остальные немного спустились вниз и дружно ударили по тем, кто нападал на нас с тыла. Столь мощная атака стала для них полной неожиданностью, они, теряя людей, отступили.

Настал решающий момент.

— Вперед, — громко закричал Умар. — За мной!

Мы бежали под шквальным огнем противника. Рядом со мной почти одновременно упали два охранника Умара. Не было даже секунды, чтобы посмотреть: ранены они или убиты. Внезапно я увидел в двадцати метров от себя боевика, который нацелил на меня автомат. Я выстрелил, даже не целясь; тот упал.

До спасительного леса оставалось совсем близко. Впереди меня бежал Умар в окружении нескольких своих охранников. Наш путь пролегал мимо небольшого холмика. Внезапно оттуда показалось два боевика и открыли огонь по этой группе.

Я увидел, как охранники в считанные мгновения были скошены автоматной косой. Упал и Умар. Я бросил в боевиков последнюю гранату и их накрыл взрыв.

Я подбежал к Умару. Он был был единственный живой из этой группы; пуля попала ему в живот.

Берите его! — крикнул я Павлу и отцу Бориса. Это было поразительно, но мы все трое пока были невредимыми.

К нам присоединились охранники Умара; их осталось всего трое. Мы понесли его к лесу.

Боевиков поблизости больше не было. Это было поразительно, но нам удалось их всех уничтожить. Но от нашего отряда осталось лишь пятая часть. Мы углубились в лес и положили Умара на землю. Его живот был пробит сразу несколькими пулями. Но он почти не стонал, только был очень бледным. Его глаза были закрыты и сперва мне показалось, что он без сознания. Но он открыл их и посмотрел на меня.

— Ну вот и отвоевался, — довольно отчетливо произнес он.

Я склонился над ним. У меня не было сомнений, что его минуты сочтены. Кажется, у него тоже.

— Я умираю, — спокойно сказал он. — Послушай, что я тебе скажу. Я знаю все про тебя и Сулеймана, я знаю, что он обещал тебе деньги и грозил убить твоего сына, если ты не убьешь меня. Поэтому-то я тебя и простил после первого покушения; у меня тоже есть сын. И ради него я готов на все. Я хочу, чтобы ты сейчас это сделал, пристрелил бы меня.

— Нет!

— Прекрати, иначе ты не успеешь, и я умру сам. И тогда ты ничего не получишь, а твоему сыну будет грозить опасность. Я знаю Сулеймана, он жестокий человек. Газаев всегда выполнял его приказы.