Владимир Гурвич: Федеральный наемник

Идущий впереди боевик поднял руку, и мы все замерли в полной неподвижности. Умар что-то тихо приказал нескольким своим охранникам, те отделились от нас и исчезли в густой листве. Возвратились они через несколько минут.

— Идем дальше, проход свободен, — радуясь чему-то своему, сказал мне Умар. Сейчас он был совсем не такой, как пятнадцать минут назад; тогда он был хмурый, полный мрачных предчувствий, теперь же в нем все сильнее разгорался такой мне знакомый огонек ажиотажа. Предстоящий бой явно возбуждал его чувства.

Я едва не наступил на скрытое травой тело. Человек лежал на спине, из груди торчала рукоять кинжала.

Умар сделал жест рукой, и мы вновь остановились. Я подошел к нему.

— Дальше идти невозможно, — тихо проговорил он, — они обнаружат нас.

— Ты прав. Придеться вести огонь отсюда.

Мы оба понимали, что диспозиция далеко не самая выгодная, до боевиков Газаева было далековато. А значит прицельной стрельбы не получится. Это серьезно ослабляло эффект внезапного нападения. Но ничего другого в этих условиях придумать было невозможно.

— Сейчас начнем, — сказал Умар. — Я вдруг заметил, что он медлил, даже его движения всегда четкие и резкие приобрели непривычную плавность.

По правую от меня руку расположился Павел, по левую — отец Борис. Видеть его с автоматом в руках было непривычно, хотя обращался он с ним абсолютно профессионально. Священник что-то шептал; я прислушался — это была молитва. Правда весьма странная.

— Господи, прости меня грешного за каждую убиенную мною душу. Ты знаешь, как я не хотел это делать, но ты сам так велел может быть даже против своего желания. Но ты узрел, что ни у тебя, ни у меня не было другого выхода.

— Отец Борис, — наклонился я к нему, — сейчас начинаем. Каждый патрон на счету, все они должны лечь точно в цель.

— Не беспокойтесь за меня, я умею стрелять. В армии я считался хорошим стрелком, — неожиданно с обидой ответил отец Борис.

Я поглядел за него и подумал, что во истину человек неисчерпаем и непознаваем, никогда не поймешь, какой на самом деле черт прячется у каждого из нас в душе. Я смотрел на отца Бориса и ясно видел, что он с нетерпением ждет начала боя, что его автомат в самом деле готов убивать.

Я сделал шаг к Павлу. Сам не знаю, почему я произнес слова, в которых был далеко не уверен:

— Это наш последний бой, уцелеем, поедем домой.

Павел серьезно посмотрел на меня, хотел что-то сказать, но передумал.

— Береги патроны, — дал я ему последнее напутствие.

— Огонь! — что есть силы закричал Умар.

Я поднял пулемет и дал длинную очередь прямо в большую группу боевиков.

Мы уже несколько минут поливали их огнем сверху. Я видел, что мои плохие предчувствия оправдываются; наша атака не достигла тех результатов, на которые мы надеялись. Из-за большого расстояния поражающая сила огня оказалась не такой высокой. Хотя нам удалось вывести из строя пару десятков бандитов Газаева, большинство из них после первых мгновений растерянности пришли в себя и стали прятаться в укрытия. Оттуда они обстреливали нас с каждой секундной все интенсивнее. Один из охранников Умара получил ранение. Но вопреки принятым у них правилам, никто даже не попытался оказать ему помощь, так как огонь с той стороны настолько усилился, что единственным спасением для нас было поспешное отступление.

— Бежим все вверх! — приказал Умар.

Мы начали карабкаться вверх по скале, одновременно становясь прекрасными мишенями для их снайперов. В нескольких метрах от меня вскрикнул тот самый охранник, что сжал мою шею мертвой схваткой. Он пытался удержаться на голых камнях, но ему не удалось, и он полетел вниз. Взбирающийся рядом со мной Умар на мгновение замер на месте.

— Это был лучший мой охранник! — крикнул он мне.

Единственный шанс на наше спасение — успеть взобраться на скалу и занять господствующую высоту. По времени мы имели преимущество, вопрос заключался в другом: сколько из нас доползут до вершины.

Я остановился на узенькой, как тамбур электричке площадке, развернулся и дал очередь вниз. Несколько преследователей покатились по камням и сорвались вниз в пропасть. Ко мне подполз отец Борис. Его борода была всколочена, в ней застрял, словно в метле, мусор.

Я помог ему забраться на площадку. Внезапно он вскинул автомат и произвел несколько выстрелов. Боевик, который выполз в десяти метров от нас, покатился вниз. Священник быстро перекрестился.

— Господь, упокой его душу, — прошептал он.