Евгений Сухов - Связной

Утехин окончательно убедился, что предположение Романцева вполне обоснованно — вот что значит оперативный нюх! Немцы «не засветили» ни одного из заброшенных агентов, а те, кого они сдали, были или убиты, или арестованы военной контрразведкой. Из этого следовало, что барон Рихтер фон Ризе каким-то образом вычислил, что Мельник работает на советскую военную контрразведку, и подсунул ему этот список. Не исключено, что он вышел и на Купца. Разведчиков нужно было немедленно выводить из игры! Существовал серьезный риск, что немцы сумели разгадать суть операции «Связной» и понять, что последние полтора месяца их «кормили» откровенной дезинформацией.

Нужно немедленно позвонить в Генеральный штаб!

Обычно Утехин связывался с генерал-лейтенантом Соколовским. Но в этот раз поступил иначе. Время играло против них. Дорога была каждая минута.

Трубку подняли практически сразу, как только полковник набрал номер.

— Слушаю, — прозвучал мягкий голос начальника Генерального штаба Василевского.

— Товарищ маршал, извините, что побеспокоил, это звонит полковник Утехин, начальник третьего отдела «СМЕРШа».

— А, Георгий Валентинович, — все тем же мягким голосом произнес Василевский. — Хочу сказать, что вы своей работой очень помогли нам. По нашим оперативным данным, немцы поверили в направление северного удара и подвели к Ленинградскому фронту значительные силы. При встрече я бы лично пожал вам руку за хорошо проделанную работу!

— Очень польщен высокой оценкой, товарищ маршал, но сейчас я располагаю информацией, что немецкая разведка догадывается о том, что длительное время мы просто водили их за нос, и попытается навязать свою игру.

— Что вы имеете в виду? — насторожился маршал Василевский.

— Нам стало известно, что несколько дней назад был раскрыт наш агент, и я не исключаю того, что полученную информацию противник может поставить под сомнение.

— Ах, вот вы о чем… Операция «Связной» уже принесла свои результаты. Вы сделали свое дело! Сейчас уже неважно — поверит он в это или нет, потому что операция «Полководец Румянцев» уже началась. Я вам могу сказать даже больше: войска Воронежского и Степного фронтов наносят рассекающий удар в направлении городов Богодухов, Валки и Новая Водолага. Немцы даже не успеют перенаправить в зону наступления отправленные дивизии. Так что скоро город Белгород будет наш!

— Нисколько не сомневаюсь, товарищ маршал.

— Если что, Георгий Валентинович, звоните, я всегда на связи. — Тепло попрощавшись, Василевский положил трубку.

«Странно, — подумал Утехин, — что маршал знает мое имя». Спрашивается, откуда начальнику Генерального штаба знать имя и фамилию пусть не совсем обычного, но все-таки полковника? Некоторое время он сжимал трубку в ладони, после чего аккуратно положил на аппарат. Накатившее напряжение ушло.

С недавних пор Мельник приобрел привычку выкуривать утреннюю сигарету в зеленом сквере неподалеку от своей квартиры. Жизнь в оккупированном Пскове не замирала ни на минуту. Даже сейчас, едва ли не с первыми лучами взошедшего солнца, люди торопились по каким-то своим делам, большей частью на работу. В основном это были женщины; заводы, фабрики, учреждения продолжали работать, вот только служили они теперь немецкому режиму.

В какой-то степени людей можно было понять — у многих из них имелись семьи (голод толкает еще и не на такое!), а за свою работу они получали марки, которые были в ходу по всей оккупированной территории. На заработанные деньги можно было купить продукты на рынке, например, молока для малолетнего ребенка или прикупить мешок картошки, а в кондитерском магазине, пусть редко, но приобрести пряников, чтобы побаловать ребятишек сладким.

Мужчины призывного возраста — почти все в немецкой форме, среди которых немало полицаев. Остальные — женщины, старики и подрастающая молодь, еще далекая от военнообязанного возраста. Калек тоже было немало — безруких, безногих, — печальные свидетели Гражданской и финской войн, а также различных военных кампаний, в которых напрямую или косвенно участвовал Советский Союз в последние годы. Иных инвалидов было слышно издалека, в особенности, когда они громыхали по асфальтовым неровностям на своих небольших деревянных тележках, прикрепленных на подшипники.

Одного такого Мельник знал, его звали Михась. Парень был молодой, немногим за двадцать, но уже изрядно покалеченный, и оставалось только удивляться его оптимизму, когда он заигрывал с молодыми девушками. По утрам их время странным образом пересекалось: Михась выруливал на своей тележке из-за поворота пятиэтажного дома в тот самый момент, когда он присаживался на скамейку в сквере. Поначалу он не знал, куда именно направляется в такую рань лихой парень, и с любопытством посматривал в его сторону, лишь некоторое время спустя увидел его в сапожной мастерской с небольшим молоточком в руках неподалеку от своего дома.