Евгений Сухов - Связной

— Ты помнишь этот пароль? Это важно!

— Конечно… Просто так в радиоцентр не пройдешь, закрытая зона, и у каждого из радистов был свой пароль. Мой пароль был «Дойче Вермахт», эти слова я должен был сказать караульному. На левой руке у меня была желтая повязка, на которой были написаны эти же слова. Мне это передавать?

— Передавай. — Людмила немного расслабилась. — Надеюсь, что ты ничего не путаешь.

Копылов энергично застучал ключом. Где-то неподалеку прокричала легкокрылая пичуга, ей ответила другая, с таким же тонким и пронзительным писком. Романцев как-то обмолвился о том, что участок леса, где припрятана рация, они будут держать под наблюдением. Вот только за то время, пока они ходили по лесу, им не встретился ни один человек. За спиной не треснула даже сухая ветка. И вообще было такое ощущение, что, кроме них, в лесополосе никого не существовало. А может, военная контрразведка настолько искусна, что стала переговариваться языком птиц?

— Передал, — объявил Копылов. — Будем ждать ответа?

— Да.

Прошло не больше десяти минут, как рация вновь ответила позывными. Прижав наушники поплотнее к голове, Геннадий стал быстро записывать на листке точки и тире, растянувшиеся в несколько плотных строчек. Когда радиограмма была принята, он принялся расшифровывать написанное. Когда закончил, протянул шифровку Людмиле.

«Горгоне. В район деревни Ясиновки вышлем группу из десяти человек для укрепления вашего отряда. Самолет прилетит через три дня в 24.00. Готовим также много питания, различного обмундирования, взрывчатку, боеприпасы и батареи для рации. Обозначьте место десантирования тремя кострами в форме прямоугольника. Горгона всегда побеждает. Юпитер».

Прочитав радиограмму, Людмила в задумчивости скомкала исписанный листок и подожгла, небрежно подбросив его вверх. Некоторое время она наблюдала за тем, как ветер, радуясь неожиданной забаве, подхватил горевшую бумагу: то поднимал ее вверх, распаляя пламя, а то вдруг прижимал к самой земле, пока наконец не зашвырнул листок в свернувшуюся от жара траву, где он медленно догорал, пуская к небу беспокойные струйки дыма. Еще через полминуты на том месте, где лежал смятый листок, образовался пепел, а ветер расшвырял остатки, оставляя на кустах и траве рваные и невесомые частички золы.

Вытащив из сумки пачку папирос, Людмила жадно закурила, глубоко втягивая в себя табачный дым. Никогда прежде Геннадий не видел ее курящей, и это неожиданное открытие покоробило его. Казалось бы, между ними уже не существовало мостов, все было разрушено без всякой надежды на восстановление, а вот поди ты, душу царапнуло так, как если бы по-прежнему их связывало нечто большее, чем ночь, проведенная вместе. Попробуй тут разберись во всех тонкостях человеческой психологии.

А Люся, не обращая внимания на его неожиданное смятение, продолжала смолить папиросу. По тому, с каким удовольствием она вдыхала табачный дым, в ней угадывался курильщик со стажем.

Наконец с куревом было покончено, оставшийся окурок она небрежно отшвырнула щелчком в лебеду, как нечто противное и изрядно опостылевшее. На ее лице появилась строгость, было понятно, что девушка приняла какое-то серьезное решение.

— Пойдем, — поднялась она.

— Куда? — обескураженно посмотрел Копылов на Людмилу.

— К тебе. Ты ведь хочешь этого? Так что сполна получишь. — Видно, подметив в Копылове произошедшую перемену, с удивлением спросила: — Или ты уже раздумал?

Геннадий смотал антенну, упаковал рацию и аккуратно уложил ее на прежнее место — в яму на сухие тесанные доски, затем опустил крышку и замаскировал сверху дерном. Полный порядок! Даже если наступить на яму, и то не заметишь!

Вышли из леса, держась за руки, и, дождавшись рейсового автобуса, отправились к дому Копылова. Геннадий открыл дверь своим ключом, очень надеясь не застать в квартире Романцева, и, пропустив девушку вперед, объявил:

— Вот мы и пришли. Правда, у меня нет вина, и…

Люся повернулась к нему. Глаза крупные. Блестящие. На них можно смотреть до бесконечности.

— Ничего не надо. Мне не требуется стимула, чтобы тебя любить, — проговорила она и прямиком зашагала к кровати. Сняла платье, уверенно откинула одеяло, легла на постель, разметав длинные светлые волосы по подушке, и посмотрела на Геннадия: — Ты не торопишься. Что-нибудь не так?

— Все так.

Присев на стул, он стянул сапоги, поставил их аккуратно рядышком. Гимнастерку с галифе повесил на стул. Получилось излишне неторопливо. Обратил внимание, что Людмила смотрела на него оценивающе, именно так домохозяйки высматривают на базаре продукты — посвежее да посочнее! Уголки губ слегка раздвинулись, будто она хотела произнести: «Не прогадала!»