Евгений Сухов - Связной

— Так чего ты сидишь?

— А что?

— Забыл, какой сегодня день? Или мы будем за тебя шифровку передавать.

— Не получится, — усмехнулся Копылов. — В шифровальном отделе сидит милая и очаровательная фрейлейн с очень небольшим званием — унтершарфюрер СС, по-нашему — ефрейтор. Однако в своем деле она высочайший специалист и знает почерк каждого радиста. Обмануть ее невозможно, не помогут никакие тренировки! Мне известно, что ей удалось выявить восемь лжерадистов, с помощью которых советская военная контрразведка хотела затеять радиоигру. Я не знаю, каким образом ей это удается, но она не ошиблась ни разу! Может, ей помогает абсолютный слух или консерваторское образование, сложно сказать, а может, и то и другое… Но если у руководства возникает хотя бы малейшее сомнение в подлинности руки радиста, эту запись дают прослушать ей. Боюсь, что передать у меня не получится… Для передачи радиограммы я сегодня чуток перебрал. Что-то накатило на меня… Душу на части рвет! — глубоко вздохнул Геннадий.

— Ты ничего не рассказывал об этой милой фрейлейн.

— Вы и не спрашивали.

— Хорошо, будь по-твоему, — сдался Романцев. — Но чтобы к следующему радиосеансу ты был как огурчик! А что касается Люси… Забудь! Если, конечно, хочешь из всей этой истории выбраться целехоньким.

— Я вас понял, товарищ старший лейтенант, — устало проговорил Геннадий.

— Когда ты встречаешься с Люсей?

— Завтра.

— Смотри, не вздумай пропустить свидание.

— Приду… Хотя мне это будет и трудно.

— Вот и ладушки, — кивнул Романцев и захлопнул за собой дверь.

Час назад старшему лейтенанту Романцеву передали пакет, имеющий высший гриф секретности — «Особо важно. Совершенно секретно. Только лично», в котором лежала шифровка. Тимофей недрогнувшей рукой надорвал край конверта и извлек из него распечатанную шифровку. Это был список агентов Яблонской разведшколы, отправленных в Москву и в Подмосковье за последний год. Список был длинный, включал около сотни фамилий, но у Романцева возникло смутное ощущение, что здесь что-то не так. Видимо, это и называется профессионализмом. Следовало все тщательно проверить.

Подняв трубку телефона, он тотчас позвонил полковнику Утехину.

— Слушаю тебя, Тимофей, — отозвался начальник третьего отдела своим глуховатым голосом. — Что там у тебя?

— Я получил шифровку от нашего резидента Купца.

— Слушаю тебя внимательно, — отозвался полковник, понимая, что речь пойдет о чем-то необычном.

— В ней около ста фамилий агентов, заброшенных за последний год в Подмосковье. Возможно их всех проверить по списку?

— Что тебя настораживает?

— Трудно как-то сказать. Скорее всего, возникло какое-то смутное ощущение… На уровне интуиции. Ну вот, например, в этом списке есть фамилия Тумаркин, он связник, был заброшен в район Загорска где-то с полгода назад. Я лично принимал участие в его задержании. Вот только живым нам взять его не удалось, застрелился, гад! Или вот Кривошеин c Коваленко. Мне тоже довелось принимать участие в этой операции… Их застрелили после десантирования под Ярославлем. Они там устроили такую сумасшедшую стрельбу… Троих наших положили, так что живыми их взять не представлялось возможным. Немцам должно быть известно, что все трое погибли, в Центр об их гибели передал радист, которому удалось уйти. Позже мы его запеленговали и взяли, он нам все и рассказал.

— Слышу, что это не ощущение, а вполне обоснованное подозрение. Давай отправляй мне пакет срочной почтой. Ознакомлюсь!

Закончив разговор, Тимофей запечатал конверт и размашисто подписал: «Высшая степень секретности. Лично в руки полковнику Г.В. Утехину, начальнику 3-го отдела». И, легко поднявшись, отнес письмо в курьерский отдел.

Получив пакет, полковник Утехин тотчас запросил дела по выявленным диверсантам за последний год. Через два часа в его кабинет принесли несколько десяток папок. На просторном, покрытом зеленым сукном столе более не оставалось места, и часть папок ему пришлось положить на стулья и подоконник. Переворачивая страницу за страницей, полковник выискивал нужные фамилии. Выходила весьма драматическая картина: все обозначенные агенты были или арестованы, или убиты. Впрочем, встретились несколько таких, за которыми военная контрразведка вела наблюдение. Но они особой активности не проявляли: отсиживались дома и спускались лишь только для того, чтобы прикупить хлеба и водки.