Евгений Сухов - Связной

С минуту штандартенфюрер сидел в черном кожаном кресле, пытаясь собраться с мыслями. Все пошло совершенно не так, как он рассчитывал, но драматизировать ситуацию не стоило. В тылу русских находились десятки его агентов, с которыми барон фон Ризе едва ли не ежедневно поддерживал связь. Среди них было немало особо важных, передававших весьма ценные сведения из глубокого тыла русских. В число наиболее значимых входил Копылов: только за последнюю неделю ему удалось раздобыть весьма важную информацию о передислокации русских на север России. Полученное сообщение было немедленно отправлено в Генеральный штаб. Так что аналитикам несложно будет предвидеть, где в ближайшее время русские собираются осуществить прорыв.

Еще не все потеряно!

Штандартенфюрер выпил рюмку коньяка и слегка приободрился. В дверь негромко постучали, и вошедший шарфюрер Брюкке доложил:

— Господин штандартенфюрер, только что мы получили радиограмму, — и положил на стол шифровку.

Фон Ризе прочитал и невольно поморщился. Копылов высказывал свою озабоченность в задержке помощи: чтобы расширить агентуру в тылу русских, ему требовались серьезные деньги. Барон налил вторую рюмку коньяка, привычно вдохнул аромат и сделал небольшой глоток. Французы не самые лучшие вояки, что было подтверждено в последней военной кампании, но зато по производству коньяка им нет равных.

Агент начинал нервничать. Скверно! По опыту прошлых лет фон Ризе знал, что из этого ничего хорошего не выйдет. Его психическое состояние может сказаться на результатах разведывательной деятельности: один непростительный промах — и полный провал!

Шарфюрер продолжал стоять подле стола и терпеливо дожидался дальнейших распоряжений. И оно последовало.

— Сообщи Копылову, что помощь готовится и в ближайшее время к нему прибудет курьер. И вот еще что, позови ко мне Мельника.

— Слушаюсь, господин штандартенфюрер! — произнес шарфюрер Брюкке и тотчас удалился.

Через несколько минут в дверь сдержанно постучали, и в кабинет вошел высокий, сухощавый темно-русый человек. Его можно было бы принять за арийца, если не знать, что в его жилах течет славянская кровь. У него было одно хорошее качество — в отличие от многих агентов, прошедших лагеря и сборные пункты и пожелавших служить рейху ради спасения собственной жизни, — он сам изъявил желание бороться с большевиками. Значит, он был идейный, а потому ценен вдвойне.

Антон Мельник происходил из семьи священника, сгинувшего где-то в Соловецких лагерях. Несмотря на запятнанную биографию, Мельник сумел поступить в Свердловский политехнический институт. С третьего курса добровольцем ушел на фронт. Был контужен и попал в плен, а уже в лагере для военнопленных изъявил желание работать на германскую разведку.

— Садитесь, Антон, — указал штандартенфюрер на свободный стул.

Мельник присел и в ожидании посмотрел на Рихтера фон Ризе, понимая, что разговор будет непростой. Его начальник был не из того типа людей, что тратят время впустую.

— Желаете коньяк? Могу предложить французский!

Мельник лишь неопределенно пожал плечами, что можно было воспринять за сдержанное согласие. Барон удовлетворенно кивнул, достал из буфета широкую рюмку и наполнил ее коньяком темно-коричневого цвета. Напиток был идеален: по цвету, вкусу и запаху. Если бы кто-то спросил у Рихтера фон Ризе, что такое совершенство, он, не задумываясь, назвал бы именно эту марку коньяка.

— Угощайтесь, — пододвинул штандартенфюрер пузатую рюмку.

— Благодарю, — сдержанно произнес Мельник и, не утруждая себя ритуалом поглощения, выпил коньяк одним махом, как если бы имел дело с деревенским самогоном.

Штандартенфюрер едва сдержал усмешку. Все-таки эти русские, какую форму на них ни надень, продолжают оставаться скифами, каковыми были две тысячи лет назад. Время не пошло им на пользу. Мельнику даже невдомек, что у такого божественного напитка смакуется каждая капля. Впрочем, отсутствие должной культуры в распитии дорогих спиртных напитков совершенно не сказывалось на его деловых качествах. Несколько раз Мельник переправлялся через линию фронта и всякий раз успешно выполнял задание. Позже он был оставлен в разведшколе, где преподавал диверсионное дело. Надо отдать ему должное, у него просто педагогический талант. Все слушали его, несмотря на различные политические пристрастия, буквально глядя ему в рот.

— Как вам коньяк?

— Он великолепен, — со сдержанным восхищением ответил Мельник. — Но я все-таки предпочитаю русскую водку.