Евгений Сухов - Связной

Сейчас работа значительно упростилась, но менее опасной она не стала, и если русские все-таки обнаружат их на нейтральной территории, то с легкостью выбьют из удобного гнезда при помощи артиллерии. При этом ему не поможет ни группа прикрытия, ни Ганс, лежавший от него по правую руку с крупнокалиберным пулеметом, ни пара автоматчиков, укрывшихся ветками и, не ропща на судьбу, терпеливо дожидавшихся приказа на отход (их смена должна подойти через четыре часа, когда поле укроет темень, так что парням придется еще некоторое время полежать под свистящими пулями).

В задачу Штольца также входило осуществлять радиоперехват русских радиограмм, а потому большую часть времени, зарывшись в землю, он следил за сигналами. Закономерности в радиосообщениях не существовало. Их могли передавать как поздно ночью, так и в дневное время. Но все-таки особенно часто радиограммы передавали в сумерки. И Гюнтер, крепко прижав наушники к ушам, пытался уловить слабые сигналы. Стрелка на датчике замерла точно на середине, как будто бы уснула. Но в действительности эта была всего лишь видимость, она немедленно отреагирует даже на самые слабые и неустойчивые радиоэлектронные колебания.

Неожиданно стрелка дрогнула, показав сильный сигнал, исходивший от близкого источника. Штольц еще плотнее прижал наушники, опасаясь спугнуть удачу. Напрасно. Сигнал был невероятно сильным; очень устойчивым, что бывало нечасто. И в следующую секунду заработал передатчик. Стараясь не пропустить ни одного сигнала, Гюнтер принялся быстро записывать радиосообщение. Наконец радиограмма была передана, и стрелка мгновенно замерла на прежнем месте, указывая на заметно разряженные батареи.

Судя по сильному сигналу, радиограмма шла из русского штаба тридцать третьей армии. Советы имеют довольно сильные передатчики, мало чем уступающие германским. В последнее время они очень сильно продвинулись технически, так что этому обстоятельству удивляться не стоило.

Русские меняли свой шифр едва ли не еженедельно, и в войсковой контрразведке имелся целый отдел, который успешно справлялся с возложенными задачами. Гюнтер Штольц и сам преуспел в шифровании, а потому нередко самостоятельно распутывал точки и тире, воспринимая их как некую математическую задачу. Но в этот раз радиограмма была передана открытым текстом и предназначалась для командиров частей, находившихся на передней линии обороны, и, следовательно, была рассчитана на значительное количество передатчиков.

В радиограмме было написано:

«Сообщаю всем подразделениям. На подконтрольном нам участке Говорунова при попытке перейти участок оказал вооруженное сопротивление неизвестный. Ему удалось скрыться, воспользовавшись темнотой. Сообщаю его приметы: среднего роста, плотного телосложения, лицо круглое. Неизвестный одет в форму капитана авиации. Вооружен автоматом. Каждому, кто увидит этого человека, немедленно принять меры по его задержанию. О результатах сразу же донести. Васильченков».

Штольц еще раз внимательно перечитал сообщение. На его памяти не так уж много было радиограмм, отправленных открытым текстом. Они посылались лишь в случае крайней необходимости. Очевидно, это был тот самый случай.

Из всего этого следовало, что речь идет о перебежчике. Или германском разведчике… Выполнив поставленные задачи, он возвращался через обговоренный участок фронта, но, к собственному несчастью, был обнаружен русскими. Да и фамилия Васильченков тоже о многом говорила: он возглавлял отдел «СМЕРШа» при тридцать третьей армии. А может, это все-таки какая-то хитрая игра русских?.. Ладно, военная контрразведка разберется.

— Что там? — спросил лежащий рядом Ганс, не отличавшийся многословностью.

— Русские передали радиограмму открытым текстом, — озадаченно высказался Штольц. — Кто-то попытался перейти линию фронта со стороны русских. Возможно, что это наш разведчик. Ее нужно немедленно переправить в абвер, пойдешь ты. — Ганс слегка кивнул. — Пусть там разбираются. В конце концов мы здесь для этого и находимся. Батареи разряжаются, — посетовал Штольц. — На сегодня еще хватит, а вот насчет завтра не ручаюсь. Притащишь еще и батареи.

Мысль о возможном отдыхе Ганса слегка взбодрила, даже глаза засверкали каким-то азартным блеском.

— Хорошо. А ты сам разве не хочешь отнести?

— Остаюсь здесь. Может, еще что-нибудь удастся узнать. Держи! — протянул ему листок бумаги с радиограммой Гюнтер.