Анатолий Гончар - Привал с выдернутой чекой

– Ты меня в сумасшедшие не записывай! – начал было вконец разобидевшийся Прокофьев, но Болотников примиряющее поднял руки.

– Спокойно, парни. Лететь – не лететь? Смысл спорить? Тут ведь на самом деле разницы действительно никакой нет, если полетим. Что мы теряем? Если это шиза, что нам грозит? Да ничего! Ну, полетаем лишний часок на вертолете и вернемся. Нас даже не спросит никто ни о чем. Все вопросы к извозчикам. А мы что? Наше дело телячье, сели и летим, – резонно заявил Болотников, и все сразу примолкли. По всему получалось – он прав, и дрова ломать совершенно ни к чему.

– А я возвращаться не хочу! – подал свой голос Бубликов, и присутствующие, мягко выражаясь, слегка офонарели.

– С какого перепугу? – не понял я. С чего бы это Бубликову не хотеть домой? Жены у него, конечно, не было, но родители, бабушка с дедушкой? Как так, не хочет он?

– Не хочу, и все, – попытался уклониться от заданного вопроса Вадим.

– Вадим, не мути! – потребовал я, давая понять, что не верю в его нисчегошное нехотение. – Может, ты боишься?

– Да ничего я не боюсь! – буркнул Бубликов. – Не хочу и все!

– Вадим Юрич… – произнес я с нажимом, но упершийся рогом гранатометчик только сопел и не спешил отвечать.

– Любовь он здесь закрутил. – Выдавший тайну товарища Буковицын довольно улыбнулся. – Он с Яной Нарышкиной встречается.

Ах вон оно что! Я попытался вспомнить эту самую Нарышкину, но толком так и не смог. В отряде у нас было две женщины, и обеих в лицо я особо не видел. Так, разок пробегала одна на горизонте, но какая из двух?

– Ну, встречаюсь, – не стал отрицать Бубликов, – и не полечу. Мне и тут хорошо.

– А родители? – вкрадчиво спросил я. – Тебе их не жалко?

– Так вы же сами говорили, там мой двойник будет. Им же даже и лучше. Они и не заметят, он-то гораздо правильнее меня. Они тут вон какие хорошие и порядочные. Добрые дела каждые пять минут норовят делать.

Я незаметно вздохнул – на жалость к родителям надавить не получилось. Ладно, хорошо, зайдем с другого бока.

– Вадим, – произнес я как можно более лилейным голосом. – Там тебя тоже Яна ждет. Как только прилетим, тут же обещаю отпустить тебя к твоей Яне.

– К моей? – Бубликов сердито фыркнул. – Там не моя. Моя тут. – Возражение было справедливым, пришлось пожертвовать тяжелой фигурой.

– Ты хочешь, чтобы все мы, – я окинул взглядом сидящих в молчаливом ожидании парней, – не попали к своим родным из-за твоей прихоти?

И тут Бубликов взорвался.

– Люблю я ее, товарищ старший лейтенант, люблю, понимаете? – сжав кулаки, вскричал он.

– Понимаю, – произнес я как можно спокойнее. – Но и ты пойми. Видишь всех этих ребят? У них там любимые, жены, родители, дети. Дети, понимаешь? Как с детьми быть? Чужим дядям на воспитание оставить?

Бубликов напряженно засопел.

– Пацаны, вы поймите, как же я могу? – Он обвел всех нас умоляющим взглядом. – Как мне-то быть?

– Юрич, – Болотников сочувственно похлопал Бубликова по плечу, – чаша весов, видишь, вот. – Илья поднял руки ладонями вверх, покачал их, изображая весы. – На одной стороне твое «я», на другой – все мы и наши родные. Видишь? Вот выбор. Ты не между Янами выбираешь, ты всех нас прокидываешь.

– Блин, мужики… Да что же это творится? Мужики, я… я… я с вами, но… прилечу – напьюсь, ей богу, напьюсь, командир…

– Напивайся, разрешаю! – легко согласился я и, почти как Вовка в Тридевятом царстве, подумал: «Нам бы только бы этого, прилететь».

– Ниче, Юрич, прорвемся! – подбодрил друга Болотников.

Я взглянул на Бубликова – тот ткнулся лицом в давно опустевшую кружку и молча глотал готовую вырваться наружу боль. Парня было жалко, но что попишешь? Выбирать не приходилось. В дискуссиях поставлена точка. Совет в Филях можно было считать закрытым.

Так что я, бросив парням казенное:

– Дальше работаем каждый по своему плану, – поднялся и, покинув предбанник, пошел в душ. По-быстрому домылся и, в надежде получить «инструкции» от незнакомца, отправился спать. Казалось, события сегодняшнего дня должны были натянуть мои нервы до крайности, при которой сон шел только, как кто-то мрачно пошутил, «на девятые сутки», но нет, сон одолел меня на удивление быстро. Не было ни моего привычного ворочанья с боку на бок, ни бесконечных глупых размышлений. Казалось бы, я только прилег, и вот уже перед моим взором появилось нечто в человеческом обличье.

– Доброй ночи! – пожелал явившийся в мой сон неизвестный.

– Доброй, – не слишком приветливо отозвался я. Отчего-то эта личность меня нервировала.