Владимир Зенкин - Серебряный воздух

Авдий направился к противоположной стороне лагеря. Мимо белесых, с зольными пятнами, солдатских палаток, мимо своего бурого шатра и другого, такого же, только новенького, недавно разбитого для почётного гостя. Невдалеке от второй наблюдательной площадки стоял крытый фургон на колёсах.

Это внушительное, нелёгкое сооружение, рассчитанное на упряжку двоих или даже четверых лошадей, не было необходимостью для простого походного лагеря. Но центурия Авдия Паулина пришла сюда и расположилась здесь по причине совсем не простой.

Фургон был прочной коробкой, сбитой из деревянных досок, обшитой снаружи плотной воловьей кожей, а изнутри драпировочной тканью. Там было нежарко летом и тепло зимой. Просторная кровать, стол, изящные шкафчики для посуды, одежды, всякой всячины, потребной для удобного жилья. Два небольших створчатых окошка по сторонам. Крепкая дверь с наружным и внутренним запором.

Фургон предназначался для важных гостей Симеона Лея.

По приказу легата, а легат, сдаётся, тоже выполнял чьё-то пожеланье (уж не сенатора ли?), они привезли его сюда из Датниона. Он долго стоял пустой, запертый, величаво-ненужный.

Но сейчас фургон обитаем.

Авдий на короткое время задержался перед дверью, глубоко вздохнул, стараясь пригасить волненье (всегда волновался перед…). Облизнул сухие губы, провёл ладонью по волосам, приглаживая. Отодвинул щеколду и открыл дверь. Уже не в первый раз за сегодня. Но опять – как в первый…

Эстрль стояла прямо в дверном проёме и смотрела на него. Очевидно, подошла на звук щеколды.

– Не помешал? Я так… ненадолго.

Она отступила в комнату, отвела от него взгляд, ему сделалось спокойней. Они сели рядом на лавочку у стола.

– Почему ты каждый раз запираешь меня? Ты знаешь, что я никуда не убегу. А если вдруг решу убежать, ты меня выпустишь. Ты говорил…

– Но ты, же не хочешь, правда? – осторожно прятался от ответа Авдий. – И я не хочу…очень не хочу.

– Да, – грустно улыбнулась она. – Но твой сенатор… Его приезд меня что-то не очень радует.

Она вновь подняла на него глаза – близкие глаза, вблизи почти невыносимые.

По спине центуриона скользнул лёгкий ознобец.

За неделю он более-менее привык к выраженью этих глаз, меняющих цвет от светлого янтаря до густого каштана; резких, ненормально отчётливых, и вместе с тем – полуреальных, словно случайно, непрочно, ненадолго соединившихся с чьим-то лицом. Привык. Но иногда…

Всё другое в ней можно было считать обычайным, понятным, привлекательным, как у многих молодых женщин: высокая, гибкая и сильная фигура, аккуратная голова на изящной шее, жарко-медная волна волос, спадающая на плечи, матовый оттенок кожи, узкое лицо с тонким и чутким носом.

Всё, кроме глаз. В них опасно было долго смотреть (Авдий уже знал), терялось ощущенье себя, комкались мысли, наближалось заманчивое безумье.

– Так зачем ты дверь запираешь?

– Не обижайся, Эстрль, – вздохнул Авдий. – Не для того, чтобы ты не вышла. Чтобы к тебе кто не вошёл…случайно.

– Здесь внутри есть запор. А щеколду любой может открыть.

– Солдаты не сделают этого. Наоборот, они следят…

– Тогда зачем?

– Просто…для порядка. Пусть сенатор сегодня увидит, что всё – как положено.

– Что положено? – громко спросила она. – Кем?

– Хорошо, – сдался Авдий. – Если не хочешь – не буду запирать.

– А ты…не боишься приезда сенатора?

– Я? Чего бояться. Луций Катон – умный и достойный человек. Он – старший брат моей мамы.

– Что от меня он хочет?

– Ясно, что. Познакомиться.

– А потом?

– Не знаю. Думаю, он решит это вместе с тобой.

Глаза Эстрль стали темнеть.

– А с тобой?

– Н-ну да, и со мной, конечно.

– Ты должен находиться рядом. Всегда. Я знаю тебя одного здесь. Я только тебе верю. Пока. Обещаешь быть рядом?

– Обещаю! – воскликнул Авдий.

– Когда он явится, наконец, твой сенатор?

– Уже совсем скоро. Я зашёл – тебя успокоить. Всё хорошо будет. Отдыхай. Я пойду встречать.

Он затворил дверь. Машинально протянул руку к щеколде. Не тронул её. Заставил себя отвернуться от фургона. Направился к выходу из лагеря.

Солдаты коротали время кто как. Дневные тренировки, обязательные работы закончились. Кто отдыхал, лёжа в палатках; кто занимался мелкими обиходными делами: подправлял свои доспехи, чинил одежду или обувь, брился, искал что-то в своих вещах. Некоторые играли в кости, многие просто болтали друг с другом, смеялись, отпуская нецеремонные армейские шутки. Всё ждали скорого ужина, лёгкий запах кипящей каши и жареного мяса доносился от кухонных навесов. Там стояли печи для котлов и сковород, вокруг них священнодействовали приготовители ужина от контурбениев. Ими привычно руководил главный повар.