Владимир Ерашов - Мушкетёры Тихого Дона

В качестве молодой и безутешной дворянской вдовы, весьма собой пригожая и донельзя разбитная девица, смогла очень быстро повторно выскочить замуж. На этот раз в Тверском уезде и уже за боярина.

Дальше опять последовала история, покрытая мраком, но только повторно оставшись без мужа, Меланья теперь уже считалась боярыней. Там достойную дочку пана Труся и отыскал пан Рошфинский, знававший ещё в Смутные времена её знаменитого отца. Новый боярский титул, соответственно, открывал для Меланьи и новые возможности применения её авантюристических наклонностей. Потому бросив провинциальную Тверь, окрыленная удачами, новоиспеченная боярыня вместе с паном Рошфинским очертя голову укатила обратно в Москву, имея тайную мысль повстречаться там с каким-нибудь одиноким князем. Но, увы, в Москве она была опознана погорельцами своего бывшего квартала, поймана по их наущению царскими истцами и, вместо княжеских покоев, под конвоем отправлена в разбойный приказ…

Но оттуда, прямо из корявых лап палача (кстати, второго в её авантюрной жизни), она была вызволена стараниями думного дьяка Ришельского-Гнидовича. Заполучив в свои цепкие руки Меланью, Модест Зорпионович отдал должное её подходящему происхождению и со знанием дела, по достоинству оценил её авантюрные способности, профессионально отыскав в них природную склонность к шпионажу. После чего боярыня Меланья была подвергнута скрытной процедуре перекрещения на католический манер и торжественно принята в тайный орден иезуитов.

И вот сейчас эта обладающая боярским титулом полуполька католического вероисповедания вместе со следующим чуть позади неё паном Рошфинским, поднималась по темной лестнице бастильки.

Облачённый в своё любимое одеяние, в ярко-красную котыгу и такого же цвета тафью на голове, повесив на грудь массивный католический крест иезуитского образца (что он обычно делал только в присутствии самых приближенных), теневой правитель Воронежского воеводства Ришельский-Гнидович в полутёмной палате бастильки слушал отчёт своих тайных агентов.

– Так сказываете, что деньги-то хан всё ж таки имал?

– Имал, ваша ясновельможность. – Так, на «вы», что было для тогдашней Руси совсем непривычно, поскольку в те времена даже царя-государя ещё на «ты» величали, и слегка на ляшский манер, обращались к Ришельскому его помощники.

– Так, так… – задумчиво теребил свою не по-русски подстриженную клинышком бородку Модест Зорпионович, размышляя о причинах вероломного поведения Бехингер-хана и абсолютно безуспешно пытался найти в нём хоть какие-то разумные мотивы.

«Вот и пойми этих… россиян…» – думал Ришельский-Гнидович. Добро бы хоть русским-то был, тогда можно было бы о «загадочной русской душе» подумать. Скажем, по пьянке перепутал… Так ведь нет же – нехристь татарский, окромя кумыса и не пьёт-то ничего, а всё ж, глядишь ты, туда же… Тогда что же? Восточное коварство? «Таньга имать, гяур кидать?» Происки Оттоманской Порты? Хотел сперва султану доложиться? Но на кой ляд ему тогда в Воронеж возвращаться? Скакал бы лучше уж, например, прямой дорогой в Азов… А может, и у нас тут какой султанский лазутчик имеется? Например, из его личных стрельцов? Совсем запутался в своих рассуждениях Ришельский-Гнидович.

– Значитца деньги, говоришь, он имал… – повторился думный дьяк, – а чтой при сём сей поганец молвил?

– Да ничего особливого… – отвечал Рошфинский, – как обычно: сначала «якши», потом «кисмет» и «Аллах Акбар», а впоследок, как водится, «секим башка» и «кердык».

– Да… и молвил то усё зело правильно… – задумчиво протянул Ришельский-Гнидович. – И опосля этого он повернул обратно на Воронеж? Вот и разумей их нехристей, еще хуже схизматиков будут… – продолжил вслух свои размышления Ришельский-Гнидович. – А можа его князь Ферапошка перекупил? Да нет, не похоже, ему сейчас не до того… как княгиня с богомолья приехала, так насилу его и откачали… Княгиня… Княгиня? – И с этими словами Ришельский-Гнидович, вопросительно приподняв бровь, оглядел своих помощников.

Молчавшая до сих пор боярыня Меланья, стоявшая в присутствии своих европейски мыслящих сотоварищей с недопустимо распущенными по плечам золотистыми волосами, впервые за всю беседу подала голос.

– Ваша ясновельможность, разумею я так, что причина сего вероломства в ней, в княгине самой и кроется…

– Почто ведаешь? Ответствуй!