Шарип Окунчаев - Месть по иронии

— Где я? — вдруг тихо произнесла мать. — Что со мной?

— Не спрашивай, мама, — ответила Айна. Они помогли ей присесть.

— Что это, почему они так лежат? — она пристально посмотрела на лежащих без чувств Рамзана и Адлана. Присмотрелась и, увидев лужу крови, упала, потеряв сознание. Ребята стали теребить ее:

— Мама, мама, ты что, мама? — но мать не отзывалась.

— О, Аллах! Что делать-то будем? — взвыла Айна. У всех слезы текли ручьями. Растирая их рукавом, каждый старался, что-то предпринять.

— Давайте маму занесем в дом, — выдавила из себя Айна.

— О, Господи, что делается-то? Господи, сохрани и помилуй, — с криком забежала во двор соседка, тетя Рая, как ее все величали в поселке.

Раиса Антоновна сама была русской, всю жизнь прожила в поселке, работала учительницей. Ее уважали все. Близких родственников у нее не было, единственная дочь жила где-то на Дальнем Востоке, была замужем за военным. Прошло более десяти лет, как Раиса Антоновна похоронила мужа. Жила одна и была частой гостьей Тумиши. После начала военных действий, постоянно говорила: «Хорошо, что Вася мой всего этого не видит. Как ветеран войны, он не выдержал бы такого насилия над людьми».

— Детки мои, родненькие, что вам приходится видеть. Ужас, какой. Взрослые это не могут видеть без боли в душе. Господи, за что? — начала она причитать. Быстро подбежала к детям: — Что с ней? Она живая? — начала спрашивать ребят, видя, как они хотели поднять свою мать.

— Да, но без сознания, — ответила Айна.

Раиса Антоновна подбежала к Тумише, проверила пульс. Удостоверившись, что жива, стала сразу давать команды:

— Быстро, дети, взяли за ноги. Только осторожно. Вот так. Молодцы, давайте сюда ее. Она у вас худенькая, легко справимся.

Раиса Антоновна держала Тумишу за туловище, а ребята за ноги, так они перенесли ее в дом и уложили на кровать.

В это время во дворе они услышали шум, крики. Первым выбежал Расул. Отец с братом так и лежали. Сердце мальчика сжалось от боли и снова потекли слезы. Расул не мог ничего с собой поделать, в голове не укладывалось, что он их больше не увидит, никогда.

— Ваша [6] Ваша (чеч.) — дядя. ! — только и сумел произнести Расул.

Все, что произошло во дворе, и так было видно. Это были двоюродный брат Адлана Ахмед и его супруга Зина.

— О, Аллах, что это такое?! Как же так?! За что?! — выкрикивал Ахмед. Сразу подбежал к Адлану и Рамзану и начал читать молитву.

— Вай! Не дай, Аллах! Вай! Как же так?! — стала во весь голос кричать Зина. — Ой, что делается? Ой, бедненькие мои, — уже обращаясь к детям, рыдала она.

— Звери, фашисты, будьте вы прокляты! Аллах вам всем судья! — не могла себя сдержать Зина, посылая проклятия в адрес военных.

В это время из дома выбежала Раиса Антоновна и подбежала к Зине, обняла и стала успокаивать.

— Зина успокойся. Слава Богу, Тумиша жива.

— Где она? — уже сникшим голосом, утирая слезы, произнесла Зина.

— В доме, но она без сознания, надо врача.

— Где его взять сейчас? Пойдем, посмотрим, что с ней, — произнесла Зина и побежала в дом.

— Зина, ты пока побудь с ней, а я тут помогу. Надо мужчин перенести в дом.

Кроме основного дома, во дворе была небольшая отдельная комната, где Адлан любил уединяться и читать Коран, вот и решили перенести покойных туда. Ахмед поздоровался с Раисой и обессиленным голосом сказал:

— Сможешь помочь, Рая? Конечно, это дело рук мужчин, но мне одному не справиться.

— Конечно, конечно, о чем разговор, — не задумываясь, ответила Раиса.

Они занесли покойников в домик, Ахмед уложил обоих, как полагается по мусульманским канонам.

— Рая, — сказал Ахмед, — я бы мог сейчас ругать всех русских, но как видишь, я этого не делаю. Потому что у тех, кто здесь был, нет национальности. Они, я это видел собственными глазами, застрелили нашу русскую бабушку Елену, которой 70 лет. Обрати внимание, что я говорю «нашу». Мы всю жизнь жили здесь одной дружной семьей, вместе делили хлеб-соль…

— Да что ты говоришь? Не может быть, — прервав Ахмеда, не удержалась Раиса и со слезами произнесла, — ведь только вчера с ней виделись. О, Господи, что делается-то, ее-то за что? Я понимаю тебя Ахмед, точно одной семьей жили. Вот изверги. Не понимаю, родились ли они вообще от женщины. Господи!

— Да-да, — продолжил Ахмед, — это еще не все. Николай наш пошел навстречу с белым флагом, и тоже застрелили, хоть и русский. Мы со своей «половиной» чудом остались живы. Нас просто не заметили. Мы спрятались на мансарде, когда начали стрелять. Жаль, что не было камеры, чтобы все заснять на пленку и показать всему миру, что «военщина» тут творит, какой наводят «порядок», изверги. Мы все видели, как они входили в поселок, как стреляли. Те, которые у нас на южной стороне проверяли, только грабили, но никого не убили. А здесь смотри, что делается. Не щадили никого, ни женщин, ни детей, ни стариков. Знал бы, что все так обернется, хоть Рамзана бы спрятал. Как только они стали уходить, я сразу сюда. Зная вспыльчивый характер Адлана, я сразу почувствовал что-то не ладное. Единственная надежда была, что не тронут их семью из-за маленьких детей. Когда я перебегал дорогу, то они были в метрах ста от меня — быстро уходили. К счастью, никто не обернулся из этих извергов в камуфляжной форме. Почти в каждом дворе валяются трупы, только и слышны крики женщин и детей, но я не мог остановиться кому-то помочь — бежал сюда. Каким-то внутренним голосом я чувствовал, что с Адланом что-то не так, и, как говорят, словно в воду глядел.