Александр Тамоников - Выжженный плацдарм

Мертвые тела укрывали простынями. Работник «Скорой» с черным от недосыпания лицом бубнил в рацию, чтобы прислали машину из морга на шестой километр.

– Здесь три трупа! – кричал он.

До капитана не сразу дошло. В глазах у него все зашаталось, когда он опустился на колени перед телом Чижова. Не выжил спецназовец, рана брюшной полости оказалась серьезнее, чем думали. Видимо, открылось внутреннее кровотечение. Он пытался себя перевязать, но смысла в этом не было. Да и «Скорая» прибыла поздно. Боец лежал на боку, весь какой-то надувшийся, напряженный.

Олег застонал от бессилия. Но раненому все равно нельзя уже было помочь. Командир не должен себя винить. Он навсегда запомнит эти умоляющие глаза.

Дюжий спецназовец Гуревич, приехавший на войну из Белоруссии, бережно нес пострадавшую девочку в машину «Скорой помощи». Она бессвязно лопотала, у нее начинался бред. Малышка умоляла тетю не стрелять в папу, пощадить бабушку.

Ведь они не сделали ей ничего плохого. Зачем она их убивает?

Олега трясло. Прочесывать лес смысла не было. Ненавистная баба уже далеко. Она действительно не вернулась на дорогу. Нестеренко напрягал все чувства, в том числе и пресловутое шестое. Он включил все «сенсоры» и был практически уверен в том, что из леса за ними никто не наблюдает.

На четвертый день интенсивность обстрелов пошла на спад. Командиры артиллерийских батарей получили из штаба АТО распоряжение экономить боеприпасы. Группировка на плацдарме была усилена, войска готовились к дальнейшему продвижению. Но приказа наступать из штаба не поступало. В этом не было ничего удивительного. Злые языки пошучивали, мол, единственное место на Украине, где царит оголтелая демократия, – это штаб антитеррористической операции.

Командующий группировкой генерал-майор Грушко начинал нервничать. Каждый день он объезжал позиции своих войск, инструктировал командиров подразделений, проверял боеготовность. Все резервы давно подтянулись и рассредоточились. Не спеша подходили тыловые части. Усиливать группировку больше было нечем. Украинская армия, в отличие от китайской, не могла похвастаться нескончаемыми людскими резервами.

Временами Грушко срывался, орал на подчиненных, грозился трибуналом. Он не был нацистом, ничего не имел против гражданского населения, но в эти дни просто закрывал глаза, не замечал тот террор, который творился на захваченных территориях.

В штаб, расположенный в блиндаже, оборудованном на холме вблизи Рудного, стекалась информация о противнике. В стане террористов ничего угрожающего не происходило, обычные метания мобильных групп, бессмысленные передислокации небольших подразделений. Из высших сфер тоже поступала информация о том, что противник ничего не замышляет, да и не может в силу нехватки резервов. Где-то блуждают кочующие танки, нервируют беспилотники-разведчики. Ничего серьезного.

Но дурные предчувствия не оставляли генерала в покое. Он часто смотрел на карту и давал волю фантазии. «Выступ» в линии фронта, «плацдарм для нанесения дальнейшего удара» – все эти термины легко перечеркивались грозным понятием «котел». Вся украинская армия прекрасно знала, что это такое.

Вряд ли тут могли помочь бодрые заклинания насчет того, что все изменилось. Вооруженные силы страны уже не те. Они морально устойчивы и технически совершенны. Любые котлы исключены в принципе.

Почему исключены?! Виктор Николаевич смотрел на карту и все прекрасно видел. «Капля» на линии разграничения сторон набухла, как чирей. Самое узкое место – горловина, блокпост на двадцать пятом километре. Там, в укрепленном пункте, находятся танковый взвод и рота аэромобильной бригады полковника Сирко. Перерезать трассу, и котел захлопнется. Части не смогут выйти из окружения и в наступление перейти не сумеют, если противник поставит плотный огневой заслон.

Опасения Грушко имели под собой бездну оснований. Он догадывался, что в штабе сил антитеррористической операции давно обосновался крот. Иначе командованию ополченцев вряд ли удалось бы выстроить сложную систему маскировки и дезинформации.

Постоянные прощупывания украинской обороны передвижными огневыми группами ополчения только сильнее запутывали ситуацию. Они могли появиться в любом месте, обстреливали позиции и растворялись в лесах.

Террористы провели и еще один отвлекающий маневр. Севернее Рудного занял позиции их танковый батальон. Он подошел на третий день после украинского прорыва и стоял в полной боевой готовности, грамотно используя складки местности. Обстрел позиций батальона ничего не дал. Ополченцы не отвечали, явно чего-то выжидали. До генерала дошла информация, что этот батальон усиливается пехотой, в составе которой якобы имеются десантники Псковской дивизии, косящие под местных ополченцев.