Александр Тамоников - Пейзаж ночного видения

— За Саиба придется ответить, Репнин, — угрожающе вымолвил террорист. — Хотя тебе в любом случае придется отвечать. И люди твои еще будут умолять, чтобы их прикончили…

— Подожди, Нарбула, не стращай, — поморщился Вадим. — Колись уж, что за людей мы поубивали? Ну, помимо твоего брата. Кто такие? Цель заброски? Чего ты боишься, Нарбула? Ты же не выпустишь нас отсюда?

— Да какие секреты, дорогой? — злобно рассмеялся террорист. — Саиб приехал мать повидать — совсем плоха старушка, скоро предстанет перед Всевышним. Купили нескольких ментов, обещали пропустить в аул. Ты же знаешь, дорогой, что мама для нас — это святое… Ну, и еще кое-какие дела у него там были. Двое — турки, ты угадал. Офицеры спецслужб в отставке. Верные наши братья. Специалисты по проведению диверсионных мероприятий против большого скопления народа. Но это не важно, ты их убил… Ничего, другие приедут. А третий был не турок, ты не попал. Угадай, Репнин, с трех раз, откуда он? Умрешь, не угадаешь. Отставник Моссада, израильтянин. Но ты же знаешь, что бывших работников Моссада не бывает? Все уходящие на пенсию автоматически зачисляются в резерв. И знаешь, чем они занимаются?

— Оружием торгуют, — проворчал Вадим. — Которого в Израиле явное перепроизводство.

— Молодец, Репнин, — похвалил Нарбула. — У тебя широкий кругозор. Эти люди циничные, беспринципные, бизнес для них превыше всего. Да и с нами лишний раз они предпочитают не ссориться — а то начнем взрывать их города. Бывают и общие интересы, гм… Но это не значит, что мы активно симпатизируем друг другу. Открою тебе страшную тайну, Репнин, вот только позволь без конкретики — имеется в нашей с тобой родной стране канал, по которому израильское оружие может поступать бесконечно долго, беспрепятственно и совершенно безнаказанно для тех, кто этим занимается. А главное, оно крайне нужно конечному потребителю.

— Надеюсь, мы еще поговорим с тобой на эту тему, — процедил Вадим. — Верю, что Аллах нам это позволит.

— Аллах велик, — засмеялся Нарбула.

— Аллах-то, может, и велик, да только многие его почитатели — редкие убожества.

Вадим тут же застонал от боли, выгнул спину — Нарбула ударил его носком ботинка по бедру.

— Скоро все закончится, майор, — пообещал он. — Для тебя и твоих людей — все закончится. Ты причинил немало неприятностей. Моего брата не вернуть. Но все остальное исправимо, уверяю тебя. И знаешь, скажу тебе по секрету, недалек тот день, когда вся эта страна вздрогнет от ужаса и задумается. Понимаешь, о чем я? Ладно, не будем расширять тему. Скоро за вами придут. Шашлык будем делать. А пока у нас, извиняюсь, дела.

Несколько человек вышли из пещеры. Стало темно и как-то тоскливо. Пару минут спецназовцы молчали, давали волю воображению. Стояла мертвая тишина. Где-то в нише в противоположном углу монотонно капала вода. Из-за стены доносились голоса — двое остались охранять пленников. Из «смежной» пещеры проистекал мутноватый свет — у охранников горели фонари.

— И как там наш тощий блохастик? — вздохнул Балабанюк. Все поняли, о чем он.

— Думаю, тощему блохастику не грозит повальное истребление, — проворчал Вадим. — Если мы не вернемся, найдет лазейку, как выбраться из дома, или так будет орать, что вся округа сбежится.

— Чем там заняты наши террористы, что даже расправу над нами им некогда учинить? — задумался Жилин.

— Наркота, тела, переговоры с боссами… — пробормотал Вадим. — Мы влезли в операцию, которую они упорно пытаются провернуть. Теракт определенно готовится в Крыму. Тут хватает людных мест. На следующей неделе, если не ошибаюсь, запланирован визит премьер-министра… Что, мужики, вам уже неинтересно, чем же все закончится? — Он с кряхтеньем повернулся на бок, пихнул пяткой Рудницкого: — Не лежи, капитан, замерзнешь. Поворачивай ко мне спину, давай распутывать друг друга. И остальные — не лежите, чего вы там примерзли? Делайте хоть что-то. Поищите острый предмет, чтобы перерезать скотч…

Несколько минут в пещере слышалось лишь сдавленное кряхтенье. Вадим срывал ногти, руки не слушались, скотч был замотан основательно, толстым слоем — ни подцепить, ни порвать невозможно. Острых предметов поблизости не было. Неровностей в полу, чтобы перетереть путы — тоже. Он промок насквозь, срывалось дыхание. Отчаяние накрывало. Вот так влипли…

— Дьявол, предпочитаю миссионерскую позу… — стонал Амбарцумян. — Вот суки!.. Мужики, у меня, по ходу, кровь идет…

— И у меня простреленная нога чего-то снова разболелась… — начал жаловаться Жилин. — Вроде заживать начала, а сейчас опять ей что-то надо…