Александр Тамоников - Пейзаж ночного видения

— Как хорошо, что мы еще вместе… — прошептала Лена поздно ночью, когда отгремело очередное сексуальное сражение. Она лежала у Вадима на плече, умиротворенно сопела. В гостиничный номер заглядывала любопытная луна. — Как ты думаешь, Марина уже спит? Может быть, нам стоит прибавить звук телевизора, чтобы она не слышала, чем мы занимаемся?

— Не прокатит, — рассмеялся Вадим. — Она прекрасно будет слышать и нас, и телевизор.

— Друга ей надо, — вздохнула Лена.

— Да не дай бог… — вздрогнул Вадим. — Еще раз увижу этого гопника Артема — прибью…

Тут зазвонил телефон, и он начал судорожно шарить по кровати.

— Командир, разреши отойти ко сну? — сказал Амбарцумян. — Гриль-бар «Виктория» закрылся несколько минут назад. Ушли последние пьяные посетители. И зачем нам его «пасти»? Откроется завтра в десять.

— Разрешаю, — смилостивился Вадим. — Отдыхаете, спите, можете посетить ночной пляж. Но только не ищите приключений. К десяти утра будьте на посту. Стоит последить и за задним крыльцом. Если до обеда Нарбула не появится, будьте готовы к визиту в «Викторию» в качестве клиентов. Дебош устраивать не обязательно.

— Понял, командир.

— Как там ваша племянница? — съязвил напоследок Вадим. — Не докучает грязными предложениями?

— Типун тебе на язык, — проворчал Амбарцумян. — Эта старая дева уже спит. Святая женщина. Знаешь, командир, ее сон очень полезен для нашей разболтанной нервной системы…

— Доброе утро, майор, — поздоровался сухопарый мужчина лет сорока, с седыми висками и маловыразительным лицом. Он сидел за рулем грязно-серого семиместного «Паджеро» не первой свежести.

Вадим тоже поздоровался и вскарабкался на пассажирское сиденье. Приметы майора Хатынского ему уже описали. Тот явно не «светился» — носил штатское, ничем не напоминая офицера ФСБ; номера на машине были обычные. Он исподлобья смотрел, как по тротуару шатаются люди. Местные жители от отдыхающих отличались по одной лишь походке: аборигены куда-то спешили, имели хмурые лица, много говорили по телефону, а у отдыхающих были отрешенные взгляды, они часто зевали, плелись, как черепахи.

— Вы уверены, что за вами нет «хвоста»? — спросил Хатынский, косясь по сторонам.

— С какой стати? — пожал плечами Вадим. — Нас не должны были «засветить».

— Просто знаю, что такое Нарбула, — усмехнулся Хатынский. — Подозрительный, хитрый, печется о своей безопасности. Член высшего совета исламистов, был кандидатом на должность «министра войны». Неуловимый — несколько раз его безуспешно пытался пленить американский спецназ. Его единственный прокол — в Харзруме. По нашим разведданным, весь прошлый месяц он провел в Сирии, изредка пересекал турецкую границу — там у него деловые контакты с турецкими военными и предпринимателями. Имелась непроверенная информация, что он готовит группу опытных специалистов для проведения знаковых терактов в России — каким-то хитрым образом их собирались переправить в нашу страну. Удостоверить информацию было некому, нашего агента в Ракке схватили и расстреляли — причем не за то, что агент, а за то, что пил виски. Нравы у исламистов те еще, знаете ли… Нарбула со своим отрядом зверствовал в районе Ашдам по полной программе. Одно из последних его достижений — расстрел двух десятков женщин, обвиненных в недостаточном соблюдении норм ислама. Красили ресницы, тому подобное. Шариат на пещерном уровне. Подозреваю, эти отморозки никакие не верующие — просто любят убивать. У Нарбулы в Ракке было восемь жен. Одна из них — сама сирийка, гражданка Великобритании — сбежала из гарема, допекла ее такая жизнь. Нарбула лично беглянку выследил и своими руками задушил. Ходили слухи, что это была его любимая жена… Вы ориентируетесь, майор, где мы едем?

Какое-то время он ехал на северо-восток по Абрикосовой, потом ушел переулками влево. Справа по борту остались виноградники, симпатичная кипарисовая рощица. Как-то незаметно приблизились горы. Северная часть Портабеля уходила в долину, сюда тянулись несколько улочек, застроенных не самыми добротными строениями, обычные частные дома с двускатными крышами. Обилие зелени, цветов, плодовых деревьев. Этот район фактически вклинивался в горы. Над головой висела гигантская известняковая скала, изъеденная трещинами и птичьими гнездами.

— Улица Кавалерийская, — объявил Хатынский, останавливая машину за трансформаторной будкой. В ограде имелась единственная калитка, заросшая плющом. Зелени за штакетником было столько, что не просматривались ни дом, ни участок. — Строение номер 22. Так и скажите своим людям, которых вы, надеюсь, соберете. И незачем подкатывать с шиком на такси — хата все-таки явочная. От Виноградной сюда можно дойти за десять минут.