Виктор Снежко - Чувства замедленного действия

Захватившие Косихина чеченцы могли без всякого шума и суеты забить его до смерти ногами, в конце концов, задушить, но это не входило в планы Акрама. Он придвинул пленнику стул с высокой деревянной спинкой и коротко бросил:

– Садись!

Косихин присел на краешек стула, плотно сдвинул колени и прикрыл рукой срамное место. Голыми ягодицами он ощутил могильный холод дерматинового сиденья. Только теперь он понял, что находится в искусно подготовленной ловушке. Поведение Хафизы подсказывало ему, что она не последняя скрипка в этом оркестре.

Похоже, Акрам в совершенстве владел методами вербовки – ситуация была продумана до мелочей. Важно было загнать противника в угол, не позволить ему опомниться, надломить волю к сопротивлению, а затем окончательно сокрушить его серией психологических приемов.

О чем думает человек, погибающий в штормовом море? Спастись, выжить – единственное желание утопающего, а потому он ухватится за любой, даже брошенный недругом спасательный круг. Так учили Акрама его наставники. Они в большинстве своем были правы. Сейчас перед ним сидел голый человек, которого окружали ухмыляющиеся вооруженные люди. Вероятность ошибки в такой ситуации невелика, не чаще пистолетной осечки.

Судя по бегающему взгляду Косихина, ни разу не задержавшемуся на своем автомате, о сопротивлении он и не помышлял.

За его позором наблюдала женщина, и это обстоятельство храбрости Василию тоже не добавляло.

Три вербовки, до этого осуществленные Акрамом и Хафизой, были успешными, применяемый ими метод срабатывал стопроцентно. Опыт показывал, что обнаженного человека «дожимать» легче, поэтому Акрам не позволил Косихину надеть даже трусы.

– Его надо кастрировать, а яйца отправить бандеролью жене, – предложил маленький чеченец. Он стоял в метре от Косихина, поигрывая ножом.

– Хоп! – сурово прервал его Акрам. – Он будет отвечать по нашим законам.

Косихин знал, что за изнасилование чеченки его не пощадят. Для неверных наказание одно – смерть.

Акрам подошел к пленнику и встал у него за спиной. В комнате воцарилась тишина. Для полной картины казни недоставало барабанной дроби.

За темным окном гулял сырой ветер. В двухстах метрах от этого проклятого дома в теплой и светлой комнате резались в карты его товарищи, не подозревая, что сейчас старшина Косихин доживает последние минуты.

Вдруг он почувствовал, как в бок, разрывая кожу, вонзилось острие ножа. Косихин инстинктивно рванулся вперед, но Акрам схватил его сзади за остатки волос и припечатал обратно к стулу.

Все. Звать на помощь и сопротивляться было бесполезно, да и не было сил.

Нож поднимался все выше, подбираясь к шее. Рука Акрама продолжала удерживать голову старшины в запрокинутом положении. Обезумевший от страха Косихин увидел оскаленный рот своего палача с желтыми прокуренными зубами и остекленевшие глаза, лишенные малейшего проблеска человеческого сострадания.

Тем временем лезвие ножа замерло на шее Василия. Один взмах рукой – и он повалится к ногам чеченца с перерезанным горлом.

Внезапно сильный удар сбросил Косихина со стула. Он упал вниз лицом, подтянул колени к животу и затих в ожидании продолжения экзекуции. Только содрогавшиеся от беззвучных рыданий плечи выдавали в нем живого человека.

Акрам сказал что-то фотографу. Тот поднял с пола одежду Косихина, тщательно проверил карманы и брезгливо бросил ее лежащему пленнику.

– Одевайся! – приказал Акрам.

Василий посмотрел на него ничего не понимающим мутным взглядом. Он не верил в отсрочку казни.

– Не станем поганить твоей кровью квартиру. Тебя в другом месте кончат, – пояснил Акрам, усаживаясь на стул.

Трясущимися руками Косихин натянул на себя трусы, брюки и куртку.

Акрам медленно вынул из кармана сигареты, прикурил и выпустил дым в лицо стоявшему перед ним милиционеру. Затем немного подумал и протянул сигарету Василию.

Курили молча: Акрам – сидя на стуле, Василий – стоя рядом с чеченцем.

Акрам ни о чем не спрашивал Косихина, давая ему возможность насладиться табачным дымком, заново ощутить, как хороша и прекрасна жизнь. Из принесенной Хафизой бутылки он налил себе в высокий бокал коньяк и, не торопясь, стал пить маленькими глотками.

Он был удовлетворен. Он видел, что в душе Косихина произошел надлом, еще одно усилие, и милиционер станет податливым, как пластилин.

– Для тебя много чести – умереть геройской смертью, – наконец заговорил Акрам. – Если мы тебя убьем и выбросим на улицу, ты получишь орден, как погибший за свою вонючую Россию. Спрячем труп – тебя объявят без вести пропавшим со всеми вытекающими последствиями, за такого подлеца семье пенсию назначат. Нам кажется, будет справедливо, если ты сдохнешь, как преступник. А?