Любовь Рябикина - У каждого свой путь. Книга вторая

На следующий день склады были взорваны советскими саперами. Все мало-мальски ценное забрали с собой афганские сарбазы. Советские войска спустились в Хостинскую долину.

Первым, на кого наткнулась Марина, спустившись с гор, был полковник Горчаков. Он стоял у въезда на территорию гарнизона. Уже по его лицу женщина поняла – случилось что-то очень серьезное. Леонид Григорьевич молча, не здороваясь, схватил ее за руку и потащил за собой. Степанова еле переставляла ноги от усталости. Он обернулся, почувствовав заметное сопротивление:

– Быстрее, Марина! Нас вертушка ждет!

Она созналась:

– Я не могу быстрее, вымоталась…

Полковник изумленно взглянул на нее:

– Ты же пленных освободила трое суток назад и могла бы отоспаться!

Она устало зевнула и спросила:

– А снайпера кто бы стал гонять? Замполит Жданович попросил помочь. Я два дня охотилась, а ночью тоже не уснешь! Знают, что баба, старшие офицеры откровенно липнут…

Горчаков почувствовал, как в груди закипает бешенство. Очень тихо спросил:

– Кто?

Она откровенно сказала, не догадываясь о чувствах начальника:

– Сам Заречный покоя не давал…

Он резко остановился. Каким-то напряженным голосом выдохнул:

– И что ты?..

Марина не заметила этого напряжения из-за усталости:

– Ночевать пришлось между камней. Какой это сон? Продрогла. Сейчас ломает. Похоже простыла…

Споткнулась, едва не упав. Горчаков облегченно вздохнул и неожиданно подхватил ее на руки, крепко прижав к себе:

– Спи. Я тебя донесу. Поговорим через пару часов.

Руки полковника оказались сильными. Уставшей Маринке не захотелось возражать. Она привалилась щекой к его плечу, не чувствуя колючих звездочек, впившихся в кожу и погрузилась в сон. Горчаков внес ее в ожидавший вертолет под удивленным взглядом летчиков, но не положил и не разбудил. Сел и усадил женщину к себе на колени, обнимая за талию и плечи. Лбом она упиралась в его шею, теплое дыхание билось в открытый ворот бушлата. Ее автомат больно впился в бок, но Горчаков не стал его поправлять, боясь разбудить Марину. Ему было так хорошо сейчас. Он чувствовал тепло ее кожи сквозь маску и от радости часто дышал. Вертушка взмыла и понеслась в Кабул.

Руки затекли, ноги тоже, но полковник был счастлив. Степанова спала на его руках, чуть посапывая. Он чуть наклонил голову, вглядываясь в ее лицо. Сквозь прорези в маске были видны круги под глазами и бледная, потрескавшаяся кожа губ. Когда вертолет стал снижаться, Леонид Григорьевич наклонился и осторожно коснулся губами ее губ. Марина сквозь сон почувствовала что-то необычное и заставила себя проснуться. Подняла голову. Удивленно уставилась в лицо полковника:

– Леонид Григорьевич, что же вы меня на руках держите? Могли бы куда-то в углу усадить или положить…

И замолчала замирая, увидев совсем рядом такие же серые глаза, как у Кости. Раньше она почему-то не замечала этого сходства из-за очков, которых сейчас на полковнике не было. Они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, не в силах отвести взгляда. Она вдруг увидела в его глазах любовь. Открытие ошеломило женщину. Вертушка вздрогнула в последний раз, окончательно зацепившись шасси за бетон и гул винтов начал затихать. Маринка вскочила с колен полковника, как ошпаренная, чувствуя, как горит под маской лицо. Он не успел задержать, лишь вскочил на ноги, глядя вслед.

Не дожидаясь штурмана, Степанова открыла дверцу и сбросила короткую лесенку. Сбежала вниз в два прыжка и остановилась под пронизывающим ветром, вспомнив, что не знает, зачем ее сюда привезли. Она даже не знала, что это за город. Горчаков выбрался следом. Пару секунд смотрел на нее, озирающуюся в ночи, из освещенного проема вертолета. Он твердо знал, что женщина догадалась о его чувствах. Спустился и сказал:

– Пошли…

Оба молчали, шагая к расположившемуся неподалеку гарнизону. Полковник чувствовал себя весьма глупо и даже о предстоящем задании забыл на время. Он вдруг понял, что больше не в силах сдерживать себя. Марина тоже растерялась – этот мужчина задел ее душу, может и не так сильно, как Костя Силаев, но задел этим сходством в глазах. Горчаков пропустил ее в штабное здание, распахнув дверь. Провел по пустынному коридору и, подведя к серой двери, сообщил:

– Извини, но нам придется провести эту ночь в одной комнате… Утром я сообщу тебе все. Еду должны были принести. Наверняка уже остыла. Жаль!

Она кивнула и прошла в длинную пустую комнату. Сердце билось, как сумасшедшее. Оба молчали, стоя по разные стороны от двери и не решались посмотреть друг на друга. По стенам, напротив друг друга, стояли две кровати. Их разделял стол и железная печка с выведенной в крышу трубой. В ней тлели угли, и в комнате было очень тепло. Маринка мысленно пожалела, что между койками нет капитальной стены. Полковник неуверенно предложил: