Сергей Майдуков - Слепая ярость

За свою достаточно долгую и насыщенную событиями жизнь он встречал немало подлецов и негодяев. Попадались ему и настоящие живодеры, садисты, палачи. Но он даже представить не мог, что кто-то способен хладнокровно отдавать на заклание беспомощных малышей, лишенных даже возможности увидеть своих мучителей. Это было за пределами обычного понимания зла. Откуда брались подобные нелюди? Не верилось, что они появлялись на свет естественным образом, сосали материнскую грудь, лепетали что-то ласковое, суча ножками, тянули ручонки к родителям. Может быть, это просто инопланетяне? Или исчадия ада, явившиеся на землю лишь для того, чтобы терзать, мучить, убивать?

Мягкова с ее холеной внешностью была в сто… в тысячу раз хуже любого военного преступника. Но все же Лунев сомневался, что сумеет собственноручно избавить мир от этой мерзости. Во всяком случае, не сейчас. Тем более, что Мягкова была нужна ему живой.

В настоящий момент она лежала на полу приоткрытого погреба, куда падал рассеянный свет от лампы под абажуром. Не забывая посматривать туда, Лунев изучал номера в ее мобильнике. Некоторые он записывал, полагая, что они могут пригодиться.

Хотелось есть и спать. Ночь была тиха и таинственна, где-то поскрипывал сверчок. В нетопленном доме было так холодно, что изо рта шел пар, поэтому Лунев не раздевался. Но и топить печь ему не хотелось. Переносить наружный холод было проще, чем тот, который скопился внутри. Луневу казалось, что душа его заледенела. У него осталась одна цель – найти и покарать тех, кто калечил детские тела и души. Это была высокая цель, справедливая и благородная, но она не грела, вот какая штука.

Время близилось к рассвету, когда наконец Мягкова закашляла и завозилась внизу. Лунев уселся в позу лотоса перед открытым люком и предложил ей побеседовать. Сначала в ответ понеслась отборная ругань, потом пленница отмалчивалась, потом наконец поняла, что говорить придется.

– Мне холодно, – пожаловалась она, клацая зубами. – Я в туалет хочу.

– Греть я тебя не собираюсь, – ответил Лунев. – На полках полно трехлитровых бутылей. Хватит тебе, чтобы опорожниться?

– Я тебя убью, – пообещала Мягкова.

– Это у тебя навязчивая идея. Но я не психиатр. Я тебя не спрашивать буду, а допрашивать. Если мне не понравится, как у нас складывается общение, я прострелю тебе коленную чашечку…

Зная, как это действует на нервы в тесном, замкнутом пространстве, Лунев опустил руку и пальнул в банку с огурцами. Мягкова завизжала. Из подпола потянуло укропом и хреном.

– Теперь поехали, – сказал Лунев. – Обрисуешь мне всю схему своего бизнеса. С заказчиками, инвесторами, маршрутами поставок. Я буду снимать ролики на видео.

Мягкова съежилась, обдумывая предложение. Она понимала, что если проведет в погребе несколько часов, то застудит себе все то, что делает женщину женщиной. Да и выдержит ли она столько? Холод и сырость донимали все сильнее, пальцы на руках плохо сгибались, ноги немели все сильнее в сапогах на тонкой подошве. Сопротивление не имело смысла, поскольку не могло тянуться до бесконечности. Кроме того, Мягкова знала, что охранники где-то неподалеку. Лишь бы найти возможность объяснить им, где ее искать. Село Рачки. Синие ворота с красным солнцем, разделенным на две половинки. Найти будет несложно. Вряд ли какие-то жители Рачек или Рачков обзавелись одинаковыми воротами.

Мягкова сунула руки под мышки и заговорила.

Время от времени Лунев напоминал ей, что нужно смотреть вверх, в объектив. Потом дотошно выяснял, как найти дом и квартиру генерала Котова. Велел швырнуть наверх ключи.

– Надеюсь, он тебя прикончит, – прошипела Мягкова, догадавшись, что допрос окончен.

– В таком случае этот погреб станет твоим склепом, – сказал Лунев, прежде чем завалить люк тяжелым несгораемым шкафом, в котором, судя по металлическому грохоту, хранились инструменты.

Мягкова что-то завопила. То ли проклятиями сыпала, то ли умоляла не оставлять ее одну под землей. Луневу было плевать. Погреб был идеальным местом заключения. Выбраться из него самостоятельно не сумел бы и силач, не говоря уже о хрупкой сломленной женщине в драных колготках.

Покинув дом, Лунев сразу забыл о существовании Мягковой. Она обрисовала свой тошнотворно-грязный бизнес, обозначила связи с местной элитой а заодно дала свидетельские показания в пользу Лунева. Большего ему пока что не требовалось. Ему предстояла новая, не менее важная встреча.