Сергей Нуртазин - Степной десант. Гвардейцы стоят насмерть!

Разведчикам повезло. По ничейной земле ползли в полной тишине: ни выстрелов, ни осветительных ракет, ни окликов. Трудности начались, когда достигли низинки. Здесь оставили трех бойцов, приданных Ковальчуком в помощь разведгруппе. Они должны были прикрыть их в случае отхода. Дальше ползли всемером. Первым Афанасьев, за ним Селиванов, следом Кузенбаев, Файзуллин и калмык Манджиев. Гришка и Магомедов ползли последними. Дождик перестал идти, но ветер стал холоднее. Ползли в грязи и воде. Засады в низинке не было, но солдаты вермахта все же осторожничали. Когда группа оказалась у одной из воронок, немцы пустили осветительную ракету. Разведчики уткнулись в грязевую жижу, замерли. Когда ракета погасла, подняли головы. Магомедов утер лицо, выплюнул изо рта грязную воду, со злостью, почти беззвучно прошептал:

– Ух, шайтан!

Афанасьев знаками указал на воронку. Разведчики заползли в наполненную наполовину водой яму. Вовремя. Немцы пустили вторую ракету. Не обнаружив в низине ничего подозрительного, успокоились. Пока ракета не погасла, разведчики сидели в воронке. Такое времяпровождение было неприятным. Гришка чувствовал, как влага пропитывает ватные штаны, холодеют ноги и живот, но приходилось терпеть. Наконец Афанасьев подал команду двигаться вперед. Движение согрело, стало теплее, прошла дрожь. Миновали низинку, выждали несколько минут, всматриваясь в темноту и вслушиваясь в звуки ночи. Справа прозвучал одиночный выстрел, скорее всего, кто-то из часовых стрельнул для острастки. Подождали еще. Чутье Афанасьева не подвело – мимо, метрах в пятидесяти от разведчиков, проехал конный дозор. Когда кавалеристы удалились, Афанасьев подал сигнал. Пора. Старшина уводил группу вперед и влево, правее могли быть мины, и ему это было известно. Несколько десятков метров – и они в тылу противника. Теперь можно было передвигаться перебежками. Дальше шли след в след. Не успели сделать и трехсот шагов, как впереди послышались голоса. Снова пришлось залечь. Разговаривали на немецком. Афанасьев повернулся к Селиванову, шепотом произнес:

– Ты говорил, что вы с Вострецовым немецкий знаете. Чего там фрицы балакают?

– Смена часовых.

– Возьми Кузенбаева, обойдите стороной. Посмотрите, что там. Есть ли возможность взять «языка» без шума.

Селиванов и Кузенбаев уползли. Время шло, сердце Гришки отсчитывало секунды: «Тук, тук, тук». Тревога за Селиванова заставляла биться его еще сильнее. «Тук, тук, тук». Звонкий визгливый собачий лай и оклик на немецком языке заставили сердце сжаться. За окликом последовал одиночный винтовочный выстрел. Вновь послышались немецкие голоса. Разведчики замерли в напряжении. Неужели их обнаружили и придется принимать бой? Гришка прислушался к немецкой речи. Из слов гитлеровцев он понял, что опасность его товарищам не угрожает. Немцы решили, что собака залаяла на степную живность, и вскоре успокоились. Не унималась только собака. Кто-то из гитлеровцев на нее прикрикнул. Наступила тишина. Разведчики ждали… Тянулись секунды, минуты… Вострецов мысленно считал время.

– «Восемь, девять, десять…»

На сердце у него становилось тревожно… Селиванов и Аманжол Кузенбаев неожиданно появились сзади. Разведчики обернулись на шорох, готовые к бою, но расслабились, когда поняли, что это свои. Селиванов подполз к Афанасьеву, зашептал:

– Левее часовых минометная батарея. Мы насчитали четыре орудия.

Афанасьев зло выругался.

– Который день по нашим позициям лупят. Закидать бы их, стервецов, гранатами, да нельзя. Ладно, вернемся, место укажем, наши боги войны их батарею быстро накроют… Больше ничего не разглядели?

– Нет.

– А что с «языком»?

– Взять «языка» без шума не получится. Собака, язви ее душу. Фрицы, видать, псину местную прикормили, вот она, зараза, и служит им верно. Чуть было нас не раскрыла. Так что близко незамеченными не подойдешь.

Гришка вспомнил слова Николая: «Я с детства собак люблю, и они меня тоже», мысленно улыбнулся, подумал: «Знать, не все собаки тебя любят».

Афанасьев указал рукой направо. Отползли, встали, бесшумно, словно тени, пошли след в след, углубляясь в тыл противника.

Время шло, с каждой секундой приближался рассвет – время, когда им следовало вернуться, но ни обнаружить еще огневых точек, ни взять «языка» пока не удалось. Старшина повел группу к одинокой кошаре. По карте рядом с ней должен быть худук, калмыцкое название колодца, а значит, там могли быть и немцы. Афанасьев знал – для разведчика важно терпение и хладнокровие, но нервы подводили. Мысль о том, что задание может быть не выполнено, приводила его в некоторое уныние. На душе полегчало, когда справа послышался храп лошади. Афанасьев замер, напряг слух. Металлический стук и тихие голоса людей известили, что где-то рядом немцы. Разведчики распластались по земле, поползли в сторону голосов. Морозный ветерок принес запах съестного. От соблазнительного аромата защекотало в носу, рот Вострецова наполнился слюной. В голове мелькнуло: «Кухня».