Сергей Нуртазин - Степной десант. Гвардейцы стоят насмерть!

Николай и Гришка прошли к столу, сели. Борис достал из буфета стакан, чайную фарфоровую чашку и железную кружку. Следом за посудой из недр буфета на стол перекочевали кусок ржаного хлеба, луковица, две картофелины «в мундире», три воблы и завернутая в газету ржавая селедка. Борис кивнул на угощение.

– На работу пока не устроился, с одной рукой не больно-то берут, потому на пропитание приходится зарабатывать помощью старикам да бабам безмужним. Одним воды принесешь, другим дрова наколешь. Они за это дают кто что может. Ну и из жалости, конечно… Иногда сестренка или мать паек приносят. Вниманием не оставляют. В общем, не жалуюсь, кошки-матрешки. Так что вы, ребята, ешьте, не стесняйтесь.

Гришка отодвинул от себя чашку.

– Вы извините, но мы сыты.

Борис взял воблу, положил перед Гришкой.

– Ты мне не выкай, мы же теперь почти родня. Зови меня Борисом. То, что вы сытые, это хорошо, – Борис открыл нижнюю дверцу буфета, достал стеклянную бутыль с мутной жидкостью, – а закусывать вы чем будете, кошки-матрешки? Самогон-огонь, бабулька одна отблагодарила за труды тяжкие.

Гришка приложил ладонь к груди.

– Нельзя нам.

– Обидеть хочешь, родственник. За знакомство грех не выпить. Мы ведь немножко. До того как вы в часть вернетесь, весь запах выветрится. Вы уж меня, моряка-черноморца и инвалида, не обижайте, братишки. Мне ведь и так тяжко. Поговорить не с кем, душу излить или анекдот рассказать тоже. Хотите, вам расскажу? Вот слушайте. Стоит, значит, наш солдатик в окопе часовым. Подходит к нему командир и спрашивает: «О чем красноармеец, Иван Сидоров, задумался? Наверное, о хорошей пище мечтаешь, о девушках или о наградах?» А Иван ему отвечает: «О веревке». Командир удивился и говорит: «На кой ляд тебе веревка сдалась?» Иван в ответ: «Не для меня, для Гитлера». – Борис заливисто засмеялся, заражая смехом гостей. Когда смех прекратился, он жалостливо вымолвил: – Ну, что, выпьем? А я вам еще анекдот расскажу.

Гришка посмотрел на Селиванова, тот протянул кружку Борису.

– Ладно. Уговорил. Наливай. За знакомство можно по маленькой. Да и, кроме того, есть за что. Нам с Григорием звания повысили.

– Нет, сначала за знакомство, – Борис ловко разлил самогон, дрожащей рукой схватил стакан, жадно выпил. Часть жидкости пролилось на тельняшку. Борис поставил стакан, утер влажный подбородок рукавом. – Ух, полегчало, кошки-матрешки.

За Борисом последовал Николай. Выпил, передернул плечами, закусил хрустящей луковицей, выдохнул.

– Уф, сдается мне, такой запах не скоро выветрится.

Борис похлопал Гришку по плечу:

– Пей, родственник, не бойся.

Гришка выпил залпом. Обожгло горло и грудь, дыхание сперло, волна кашля вырвалась наружу. Гришка вытер набежавшие на глаза слезы, закинул в рот кусочек хлеба, пережевывая, смущенно произнес:

– Я ведь до этого даже пиво не пил.

Борис успокоил:

– Научишься. Сейчас мы с тобой еще по одной выпьем, за повышение звания.

Гришка растерянно посмотрел на Николая. Тот пришел на помощь.

– Не надо ему больше. Он у нас непьющий, некурящий, а я с тобой еще одну норму выпью.

Борис налил еще.

– Ну, давай.

Селиванов пить не стал, отодвинул кружку.

– К чему частить? Между первой и второй перекурить бы надо.

– Да мы это сейчас мигом организуем, – Борис вскочил с табуретки, метнулся в соседнюю комнату. Вернулся он с обрывком газеты «Красная звезда» и кисетом.

– Заряжай, старший сержант. Махорочка что надо, моршанская, кошки-матрешки.

Селиванов скрутил две «козьих ножки», одну отдал Борису. Борис понюхал самокрутку.

– Это тебе, братишка, не буржуйские сигары и не немецкий эрзац, а что ни на есть наше рабоче-крестьянское курево.

Николай чиркнул зажигалкой, протянул Борису. Тот отмахнулся.

– У меня своя, трофейная. – Борис и Николай прикурили, комната быстро наполнилась густым махорочным дымом. – Помню, в Севастополе поначалу от «катюш» самодельных приходилось прикуривать. Пока кресалом искру из кремня выбьешь, пока от трута прикуришь… Я вам сейчас про эту чудо-зажигалку анекдот расскажу. Встречаются, значит, Адольф Гитлер и Иосиф Виссарионович. Заспорили они, у кого зажигалки лучше. Адольф достает свою бензиновую зажигалку. Чиркнул – горит. Товарищ Сталин дунул – она потухла. Гитлер разозлился и говорит: «Показывай свою». Сталин достал «катюшу», стукнул по кремню, выбил искру, трут тлеть начал. Гитлер дует, а трут сильнее тлеет. Так и дул, пока ноги не протянул. – Борис докурил самокрутку, взялся за стакан.