Александр Чагай - Каро-Кари

Ему пришелся по вкусу афганский браслет, выполненный в виде змеи. Судя по всему, это была «гремучка». Мастер даже трещотку на хвосте изобразил, а змеиную голову сделал натурально-пугающей. Беспощадный взор выпуклых глаз, полураскрытая пасть, из которой торчат раздвоенный язык и два кривых зуба. Поразительная работа ювелира, которому удалось придать металлу вид серебристо-черной чешуи. Эта вещица будет изумительно смотреться на тонкой, смуглой руке Хамиллы.

Над подарком для жены Шантарский особо не задумывался. Купил кулон с желтым топазом. Вполне приличное украшение.

Он уже покидал серебряные ряды, когда звякнул мобильный. Открыв кожаный чехол, увидел знакомый номер. Сердце радостно забилось. Хамилла! Нажав зеленую клавишу, торопливо заговорил первым:

– Я как раз думал о тебе. Я все время о тебе думаю. Так хочется увидеть тебя, жаль, что ты не смогла приехать в Пешавар…

– Я приехала, – коротко сказала Хамилла. Тон у нее был деловой, она обошлась без нежностей.

Леонид был ошеломлен и пару секунд молчал. Это было неожиданное, но очень приятное известие. Затем он дал волю чувствам и восторженно воскликнул:

– Это прекрасно! Ты придешь на наш вечер? Ты… – тут Шантарский на мгновение запнулся, – одна или с Идрисом.

– Одна.

Он совсем уж обрадовался и переспросил.

– Так придешь?

– Нам нужно встретиться и переговорить. В спокойном месте. Знаешь охотничий ресторан «Татар»? Это в самом центре города. Я сейчас там, ты далеко?

– Да нет, рядом…

– Тогда жду.

Хамилла отключила телефон. Шантарский быстро расплатился и направился к выходу из «серебряного квартала». Машину он оставил у старого города. Где расположен охотничий ресторан, ему было хорошо известно. Туда проще было дойти пешком, чем доехать – неминуемо застрял бы в пробках.

Заведение «Татар» славилось своей кухней, и в Пешаваре было единственным в своем роде. Хозяин – заядлый охотник, сам снабжал поваров дичью. В основном специализировался по куропаткам, которые были здесь, что называется, пальчики оближешь.

Ресторан располагался на крыше пятиэтажного здания. Посетители любили приходить сюда летними вечерами, отдохнуть после дневной жары, побаловать свои желудки, а заодно поговорить о «высоком» – смысле жизни и тайнах мироздания. Развалившись на мягких диванчиках, местные богатеи, коммерсанты, чиновники, военные и политики наслаждались видом звездного неба и, прихлебывая зеленый чай, рассуждали о бренности всего сущего, о судьбах страны, религии и прочих важных вещах, в суть которых могут проникнуть только умные мужчины.

Но сейчас был зимний день, да еще неурочное время, и ресторан пустовал. Хамиллу это устраивало. Она ждала своего любовника под тентом, защищавшим от солнца, которое в эту холодную пору неожиданно выглянуло из-за облаков, согревая озябший город.

Шантарский присел рядом, попытался обнять женщину. Она отстранилась, давая понять, что сейчас не время для нежностей. Возможно, это движение не было достаточно убедительным, и Леонид, уверенный в своей неотразимости, вновь придвинулся к Хамилле, попытался взять ее за руку и заворковал:

– Прекрасно, что ты здесь. У нас будет торжественное открытие, совсем ненадолго, речи и все такое, часов в семь закончится, а потом концерт, коктейль… Ты обязательно должна пойти. А после…

Она решительно отбросила его руку и заговорила совсем не в тон Шантарскому, с оттенком отчуждения и назидательности.

– Не забывай, в какой стране ты находишься. И в каком городе. Еще пятнадцать лет назад женщина не могла в Пешаваре одна пойти в ресторан. Даже днем. А вид мужчины, обнимающего женщину на людях, оскорбителен. Любой правоверный мусульманин захочет нас покарать. Меня в первую очередь. Каро-кари, тебе известно, что это?

– Убийство ради чести, наслышан, как же… Я не хотел оскорбить тебя. Смотри, думаю, тебе понравится.

Шантарский протянул Хамилле афганский браслет.

– Спасибо, да, мне нравится.

– Надень, пожалуйста. Нет, позволь мне…

Леонид надел браслет на тонкую женскую руку. Проделал это с видимым удовольствием.

– Я так люблю тебя…

– Помню, – кивнула Хамилла. В отличие от собеседника она была явно озабочена и не настроена на лирический лад. – Ты любишь меня до поры до времени. Как всякий мужчина. Пока обстоятельства этому благоприятствуют. Вы идете на все, чтобы добиться своего, а добившись, быстро остываете. Я не забыла, на что ты пошел ради того, чтобы овладеть мной.