Андрей Воронин - Голос ангела

– Лодка есть, Самсон Ильич, будет нас ждать во сколько скажете.

– Скажи, чтобы в пять часов под парами стояла.

– Сейчас позвоню.

– Надеюсь, лодку-то не у ментов взяли, не у рыбнадзора?

– У барыги-рыбака. Я ему двадцатку пообещал, бензин его.

– Хорошо, отдыхайте, ребятки. Только смотрите, чтобы все тихо было.

– Ясное дело, Самсон Ильич. И вам спокойной ночи.

Лукин забрал свои сапоги, одежду и пошел в номер. Охранники слышали, как щелкнул замок.

– Мужик он непонятный. Ничего толком не говорит, куда, зачем поедем?

– Тебе до этого дело есть? Павел Изотович нас к нему приставил, сказал, чтобы выполняли все распоряжения. Он нам бабки платит, так что придется даже задницу Лукину вытирать, если попросит.

Проводив Регину, Холмогоров направился к себе. Он шел не спеша. В городе и раньше по вечерам народу гуляло немного, а сейчас Борисов и вовсе казался вымершим. Вороны на деревьях кричали исступленно, словно перед концом света. Они носились над домами, истошно горланя.

"Город похож на кладбище, – подумал Холмогоров. – Только на сельском погосте так истошно вопят птицы и так исступленно машут черными крыльями”.

Холмогоров посмотрел на небо, серое, низкое. Птицы с распростертыми крыльями черными крестами усыпали небосвод. Недобрые предчувствия овладели Андреем. Он пытался думать о чем-нибудь светлом, но надрывный птичий крик вновь и вновь заставлял его думать о смерти.

Церковный староста уже поджидал его:

– Я начал беспокоиться, Андрей Алексеевич, куда это вы запропастились?

– К Казимиру Петровичу заходил в гости.

– А я все гадаю, придете вы к ужину или нет.

– Спасибо, я из-за стола.

– Вы, наверное, еще не знаете, Андрей Алексеевич, что случилось? Холмогоров напрягся.

– Нет, не знаю, – он ожидал услышать, что еще кто-то найден убитым.

– Милиция задержала трех парней.

– Что за парни?

– Тех самых, которые могилы оскверняют. Лицо Холмогорова осталось спокойным.

– Они сами признались, что церковь размалевали и памятники на кладбище попортили. Вот мерзавцы! И куда только родители смотрели! Наверняка ведь догадывались, чем их детки занимаются.

– Про отца Михаила они что-нибудь говорили?

– Не знаю, может, вам, Андрей Алексеевич, майору Братину позвонить? Вам-то он скажет? Говорят, у них в подвале баллончики с краской нашли, именно с той, которой храм размалевали. Если им улики предъявят, они и в убийствах признаются. Вот негодяи! Может, хоть чаю попьете?

– Нет, спасибо. Не стану я майору звонить, ничего он мне не скажет.

– Смотрите, дело ваше. Об этом, кстати, даже по радио сообщили. И откуда они только новости узнают?

– У журналистов свои источники информации, – заметил Холмогоров. – Спасибо вам за приглашение, Иван Спиридонович, пойду я к себе.

– Конечно, не смею вас задерживать, – церковный староста надеялся скоротать вечер с важным человеком, но вновь не удалось. Холмогоров был не расположен к вечерним разговорам.

"Может, оно и правильно, – решил церковный староста. – Человек молоть языком просто так, как у нас здесь принято, не привык”.

Не успел Холмогоров раздеться, как в дверь торопливо и робко постучали.

– Войдите, – произнес Андрей, уверенный, что это Иван Спиридонович, решивший все-таки поболтать с ним на ночь.

Дверь распахнулась. На пороге садового домика стояла Регина в легком платье, на плечи накинута куртка.

– Вы уже знаете, Андрей Алексеевич?

– Что случилось? Неужели еще кого-нибудь убили? – предположил Холмогоров – так испуганно смотрела на него Регина.

– Нет, слава Богу, никого не убили, все живы. Трех ребят арестовали. Вы ушли от нас, и тотчас новость по радио передали. Они мои выпускники, могу вам точно сказать, ребята никого не убивали, я их давным-давно знаю. Похулиганить могли, но чтобы человека жизни лишить, такого быть не может. И памятники на кладбищах они выворачивать не станут. Там же их деды похоронены! Холмогоров пожал плечами:

– Войдите, зачем стоять на пороге? Советник патриарха налил стакан воды, подал Регине. Женщина сильно волновалась.

– Бежим, Андрей Алексеевич, надо что-то делать! – в глазах Регины не было и тени сомнения, что Холмогоров ее послушается и пойдет вызволять ее бывших учеников.

В двери стоял Иван Спиридонович и криво усмехался, мол, со мной даже говорить не стал, спать собрался, а женщине отказать не может – под дождь побежит.

– Идем, – согласился Холмогоров.