Андрей Воронин - Голос ангела

– Сегодня на кладбище, – заглянув в кухню, сказала жена, – люди могилы восстанавливают.

– А тебе что с того?

– Ничего, просто говорю. Моих родителей могилы не тронули.

. – Ну и радуйся, – буркнул Кузьма, глядя на экран телевизора. – Я спать пойду, – сказал он и, не дожидаясь ответа, исчез в спальне.

"Что с ним? Сам не свой какой-то… Глаза блестят, как у бешеного, рычит в ответ на каждое слово. Может, у него женщина завелась? Мужик он еще крепкий, хоть куда”.

Женщина убралась в доме, грустно размышляя о том, что происходит с ее мужем. Вымыла руки, выключила телевизор и вошла в спальню. Не успела она улечься, как муж вскочил, размахивая перед собой руками, словно отбивался от кого-то невидимого.

– Ты чего вскочил?

– Черти проклятые! – сказал муж.

– Кузьма, какие черти? Я тебе сейчас водички холодной принесу. Ложись, спи.

По лицу Кузьмы Пацука катились крупные капли пота, подушка была мокрая, словно на нее опрокинули стакан воды. Когда жена вернулась с кружкой холодной воды, Кузьма сидел, свесив ноги и положив тяжелые кулаки на колени. Он пристально смотрел в темный угол. Жена, сама того не желая, посмотрела туда же. “Угол как угол…"

– Свет зажги, – сказал муж, не отводя глаз.

Щелкнул выключатель ночника, комнату залил призрачный зеленоватый свет. Кузьма Пацук был похож на покойника. Голова с высокими залысинами была мертвенно бледна, пот уже высох.

– Да что с тобой такое?

Чашка стучала о зубы, вода текла по подбородку, капала на майку.

– Давай-ка, я тебя попою. Привиделось что-то?

– Ой, привиделось. Такой ужас!

– Расскажи, легче станет.

– Не могу, – упрямо сказал Кузьма, хватая жену за руку. Остатки воды пролились на постель. – Запомни, никому ни слова!

– О чем это ты?

– Запомни, никому ни слова! – упрямо повторил мужчина, скрипя зубами.

Женщина передернула плечами и подумала: “Раньше такого с ним не бывало. Может, “Скорую” вызвать?"

Потрогала лоб. Он был холодный, как качан капусты, принесенный с улицы в дом".

– Ложись. Я тебя укрою, сейчас принесу еще одно одеяло, согреешься.

Женщина перевернула подушку, уложила мужа, поплотнее укутала его двумя одеялами и села рядом.

– Ложись, не сиди. Свет не гаси, не надо выключать лампочку. Мне страшно, – и Кузьма виновато отвел глаза в сторону.

– Натворил чего? – спросила жена.

– Нет, нет, ничего, просто страшно, – поторопился с ответом Кузьма. Чтобы прекратить расспросы, он натянул одеяло на голову.

– Задохнешься, дурачок.

– Отстань, дура!

Слово “дура” принесло женщине облегчение: “Если ругается, значит, здоров”.

Голос из-под двух одеял прозвучал глухо, как из могилы. Женщина аккуратно легла и замерла, боялась даже дышать, чтобы не потревожить сон мужа.

Кузьма на мгновение уснул, провалившись в душную, влажную темноту. Ему показалось, что он действительно оказался в могиле, почувствовал даже запах сырой земли – так пахнет картошка в погребе. Он боялся поднять руки, боялся ощутить над собой доски крышки гроба. Сердце заколотилось так сильно, что Кузьму бросило в дрожь и он вновь покрылся холодным потом, вскочил, замахал руками.

– Прочь! Прочь! – завопил он. – Отстаньте от меня, я живой пока!

– Конечно, живой, – на ухо зашептала супруга.

Кузьма дернулся так сильно, что кровать зашаталась, а жена чуть не свалилась на пол.

– Да что с тобой? – в сердцах воскликнула женщина, глядя на бледное, перекошенное ужасом лицо мужа. – Может, тебе водки налить?

– Налей, – сглотнув слюну, без энтузиазма произнес Кузьма. Он понимал, что и водка ему не поможет.

Жена принесла рюмку водки, и Кузьма одним глотком опорожнил ее.

– Еще, – прохрипел он. – Стакан неси! Жена, обычно не позволявшая мужу пить, не стала возражать, принесла полный стакан. Рука Кузьмы дрожала. Он осушил стакан до последней капли, поставил его на тумбочку и с облегчением выдохнул.

– Закусить? – спросила супруга.

– Нет.

Кузьма медленно опустился на подушку, уткнулся в нее лицом и всхлипнул.

– Да что с тобой такое? Мне-то рассказать можешь? Я же никому не скажу, ты же это знаешь.

– Не могу. Страшно мне, Аня.

Обычно муж называл жену “жена” или “дура”, по имени обращался раза два в год в особо торжественных случаях.

"Действительно, с ним что-то происходит. Надо в церковь сходить, свечку поставить, помолиться, – и тут она вспомнила, что в холодильнике стоит пластиковая бутылка со святой водой. – Вот чего ему надо было дать, а не водку”.