Андрей Воронин - Голос ангела

Лукин хлопнул себя ладонью по лбу:

"Неужели до меня этого никто не замечал? И объяснение простое до банальности – патриаршество было введено на Руси в шестнадцатом веке, а до этого церковь возглавляли митрополиты, назначаемые из Константинополя. Византия пала под напором турок, и центр православной церкви сместился в Москву. Ценности главных Кремлевских соборов от митрополитов по наследству перешли к патриархам. А потом, – Лукин усмехнулся, – потом был Петр первый, ликвидировавший патриаршество. Церковный раскол.., патриарх Никон.., разброд и шатания… Не знаю, чем уж патриархи не угодили царю Петру, но церковью при нем стал управлять священный Синод. Значит, все ценности из патриаршей ризницы последний патриарх надежно спрятал в Москве, чтобы они не достались Петру. Вот почему их нет ни в одном из каталогов, вот почему целый пласт культуры буквально провалился, исчез, скрылся от глаз исследователей. Я был не прав, когда говорил, что если вещь не могут долго найти, то ее уже не существует. Исчезла библиотека Ивана Грозного, исчезли и реликвии из патриаршей ризницы. Нашел их Наполеон или нет, их ли искал в Москве? Кто знает, но вполне возможно, что исчезнувшие на два века реликвии всплывут вновь”.

Лукин для надежности еще раз пролистал книгу и окончательно убедился в том, что ход его мыслей правилен. Назавтра при встрече с Пацуком Лукин, конечно же, не стал рассказывать ему о том, до чего дошел своим умом. Но теперь к Кузьме Пацуку он стал относиться более уважительно. Намеками дал понять, что каналы для сбыта антиквариата на Запад у него остались, что в случае чего он мог бы предложить неплохие деньги за хорошие вещи.

"Чем черт не шутит, – думал Лукин, – в моем бизнесе, как на охоте, – поставил двадцать капканов, глядишь, в один из них зверь и угодил. Шансов мало, но надежда есть, а надежда питает человека”.

Еще с полгода продолжались встречи Лукина и Пацука. И чем больше было этих встреч, тем сильнее разгоралось в Пацуке желание отыскать мифический клад.

Пацук вышел на свободу через полгода после своего знакомства с Лукиным. На прощание зашел в библиотеку и долго тряс руку торговцу антиквариатом.

– Где вас можно будет на воле найти?

Лукин коротко усмехнулся и, приставив лесенку к стеллажу, дотянулся до верхней полки. Из небольшой картонной коробки он извлек прямоугольник визитки с адресом и домашним телефоном.

– Вы точно знаете, что будете жить там, когда выйдете на волю?

– Абсолютно точно. – – Когда же вас освободят?

Лунину лишь оставалось пожать плечами:

– Точно не скажу, но пройдет не более двух лет.

– Увидимся, встретимся, – пообещал Па-цук, окинув взглядом стеллажи с книгами. – Эх, страшно подумать, все, что написано в этих книгах, есть в вашей голове, – и Кузьма Пацук постучал заскорузлым ногтем указательного пальца себя по лбу.

– Даже больше, – скромно заметил Лукин.

– Мне бы такие знания, в золоте ходил бы.

– Нужно лишь внимательно читать.

– На разных языках, – вздохнул Пацук. – Стар я для этого. Вернусь в Борисов, жена меня там ждет. Приедете к нам в гости – на Березине порыбачим, я вам места отличные покажу. Медком угощу, своего нет, но мужик недалеко от меня живет, пасеку держит, мед у него замечательный. Все его Пасечником называют. А клад я обязательно найду, – он еще раз сильно сжал ладонь Лукина, у того даже пальцы заболели, и быстро пошел к выходу.

– Дай Бог, свидимся, – прошептал Самсон Ильич, глядя на чуть сгорбленную приземистую фигуру Пацука.

Какого черта он про мед вспомнил? И кличка у мужика идиотская, но почему-то запоминается – Пасечник.

Кузьма уже шагал к зданию администрации зоны.

"Может, зря я у него адресок не спросил? – подумал Лукин, но, поразмыслив, решил, что поступил правильно. – Никогда не стоит возможному продавцу показывать свою заинтересованность. Что будет, то и будет. Дай Бог, клад он найдет, может, и медку поедим вместе… Нельзя тешить себя иллюзиями. Время – странная субстанция. Можно не прилагать никаких усилий, сидеть на месте и ничего не делать. Можно спешить жить, не вылезать из дел, но и спешащий, и ничего не делающий вместе окажутся на одной и той же временной точке”.

Жизнь маленьких городов отличается от жизни столицы так же сильно, как жизнь ребенка отличается от жизни взрослого. События, для столицы ничтожные, малозаметные, маленькие провинциальные города буквально потрясают. И тогда неделю-две на рынке, в магазинах, на перекрестках местные жители только и говорят о том, что случилось, кто виноват и в чем причина несчастья. Смерть пенсионера для мегаполиса – событие, значимость которого приближается к нулю. Дорожно-транспортные происшествия со смертельным исходом в Москве и других столицах случаются каждый день десятками и в лучшем случае соберут дюжину-другую праздных зевак.