Виктория Дьякова - «Тигр» охотится ночью

– Мы же собирались сегодня в ресторан, – напомнила Наталья. – Знакомиться с моей мамой. Но ты, похоже, решил провести свой отпуск в Сайгоне без меня.

– О чем ты говоришь, Нэт? – болезненно поморщился Том. – Я же здесь, с тобой…

– Но почему ты не приехал к маме, как обещал? Мы ждали тебя.

Он промолчал. Отвернулся. Протянул руку, взял со стола пачку «Кэмел» и зажигалку. Две фотографии соскользнули со стола на пол. Наталья наклонилась и подняла их. Взглянула. Тома она узнала сразу. На одном из снимков рядом с ним была запечатлена светловолосая молодая женщина. Глаза тоже светлые, немного напоминали беличьи. Одета как типичная американка – джинсы и клетчатая рубашка. На второй фотографии – явно опять она же, только одна, на велосипеде. А вместо лица – прожженная сигаретой дырка. Наталья молча положила фотографии на стол.

– Эта сука Эллис, – щелкнула зажигалка, Том закурил сигарету, – все-таки допилась до ручки. Покончила с собой в Далласе, выбросившись из окна. Когда я вернулся из рейда, мне передали письмо от ее поверенного. Оказывается, она написала ему, что в ее смерти виноват я. К счастью, он хорошо знает всю историю наших с ней отношений. И о ее злоупотреблении спиртным тоже. Написал мне, что в последние дни жизни Эллис спятила окончательно. Что-то изменить было уже невозможно, хотя он и пытался. Передавать ее предсмертное письмо в полицию он не стал – просто сжег. А если бы поступил иначе? Получается, Эллис хотела упечь меня за решетку! Похоже, она так и не простила меня…

– Не простила за что? – непонимающе воззрилась на него Наталья. – За смерть Робби? Но от рака не застрахован никто! Или за отпущенного в лес кролика? Но это вообще бред какой-то!..

– Нет, Нэт, – Том положил сигарету в пепельницу и провел пальцем по ее выступающей из декольте груди, – она не простила мне развода. Того, что я сказал при разводе «да». Я видел тогда ее глаза. В них читалась надежда, что я буду умолять ее не разрушать нашу семью. Но этого не произошло. И мое «да» стало для нее огромным ударом. Но к тому времени я уже встретил тебя, Нэт. Однажды я навещал товарища в госпитале здесь, в Сайгоне, и увидел тебя. Вы с мадам Мари прошли мимо нас, и товарищ сказал, что ты – его лечащий врач. Сказал также, что ты просишься в действующие войска. Это ведь я подал рапорт, чтобы тебя определили к нам, Нэт. Командование мне поначалу отказало, сославшись на то, что ты женщина и к тому же француженка. Но я не сдавался. Я сразу почувствовал, что ты крепкий орешек. Навел справки, узнал, что ты четыре года провела в окопах той войны, сообщил об этом командованию в очередном рапорте-прошении. И добился-таки своего: руководство согласилось взять тебя к нам. Поняли, видно, мои начальники, что человек, проведший четыре года на передовой на Востоке, не станет ныть по пустякам. А их согласие я получил как раз перед отлетом во Флориду, на развод. Эллис-то думала, что я начну уговаривать ее восстановить былые отношения, искупать, так сказать, свою вину, которую она мне всегда навязывала. Она ведь считала рак моим наследственным заболеванием, раз от него умерла моя бабушка, и часто упрекала этим. Но при разводе я не сказал ей ни слова. Только «да» – и все. Думаю, Эллис сразу поняла, что я встретил другую женщину… Сними ты это мокрое платье, Нэт, я хочу видеть тебя обнаженной.

– Но ты пьян…

– Ты меня отрезвила.

– Сейчас, только дверь закрою. – Наталья отстранила его, поднялась. – Что за народ? Убежали и дверь нараспашку оставили… – Повернув ключ в дверном замке, подошла к окну. Опустила шторы. Зажгла настольную лампу на прикроватной тумбочке.

Том неотрывно наблюдал за ней, откровенно любуясь.

– Я очень хотел, чтобы ты приехала сюда. Именно сейчас, когда мне так хреново. Они хотели вызвать полицию, но я им сказал: позвоните лучше мисс де Голицин, моей жене. И телефон твой дал.

– Мог бы и сам позвонить. Я бы приехала.

– Я не хотел ничего объяснять тебе по телефону. Ты бы стала спрашивать, что да почему, и в результате не приехала бы, я уверен. Обиделась бы. Или послала бы куда подальше. Я тебя знаю.

Наталья подошла к кровати, повернулась к Тому спиной:

– Расстегни.

Приподнявшись на локте, он расстегнул молнию, и платье соскользнуло на пол. Наталья переступила через него и, подняв руки, вытащила шпильки из волос. Он обнял ее за талию, потянул к себе.

– Кстати, как ты узнал, что я приеду в черном платье?

– Ты мне когда-то сказала, что оно твое самое любимое и идет тебе больше других. Вот и догадался, что обязательно захочешь мне его показать.