Виктория Дьякова - «Тигр» охотится ночью

– Я ничего не скажу, Дик, – глухо ответила она, уставившись в землю. – Кроме того, пожалуй, что мы все-таки христиане и не должны опускаться до азиатского варварства.

– Это верно, мэм, – легко согласился тот. – Мы и не опускаемся. Мы только стреляем, и все. Вот нам однажды взвод корейцев в качестве подкрепления прислали, так вот они резали. По сравнению с ними мы – песочница, детский садик. Они как-то в поиск одни пошли, без нас, так столько голов отрезанных потом в лагерь притащили, сколько я отродясь не видел. Разве что в фильмах ужасов. Да еще пожаловались, что прикрывавшие их «ганшипы» им только мешали своим шумом. Восток, мэм. Тихо режут, исподтишка. У них тут свои порядочки.

Коэн двинулся дальше, вдоль всего ряда связанных пленников. Подскочила еще одна голова. Потом следующая… Сержант продолжал планомерно «пресекать попытки к бегству». Наталья не выдержала и отвернулась. Когда остался последний пленный, сержант удовлетворенно прищелкнул языком.

– Подождите, Коэн! – вмешалась, не сдержавшись, Наталья и приблизилась к замыкающему ряд мертвых тел пока еще живому северовьетнамцу.

Он смотрел на нее круглыми черными глазами, и в них наряду с обвинением и затаенным страхом читалось, как ни странно, любопытство. Возможно, впервые видел женщину в зеленом камуфляже и черной офицерской шляпе. Сам он был одет в черную пижамную куртку, традиционную для вьетнамцев, штанов на нем не было. На его бедре Наталья увидела вздувшуюся багровую рану, начавшую уже вонять. Впрочем, при такой жаре это было неудивительно.

– Хочешь полечить, док? – подошел сзади Роджерс.

– Этот прятался за кустами, – доложил Коннорс. – Не сопротивлялся, сдался сам.

– Лечить тут нечего, тут надо резать, – ответила Наталья Тому. – Однозначно. Либо ампутация, либо… смерть.

Вьетнамец по-прежнему неотрывно смотрел только на нее.

– Док, похоже, он на вас кончает, – хохотнул за спиной Натальи кто-то из солдат. – Еще бы небось сроду белых женщин не видел…

Из члена раненого по паху действительно тянулась жидкость, похожая на семенную.

– Это вовсе не то, о чем вы думаете, – строго прервала она шутника. – Просто в его ране скопилось очень много гноя. Да плюс ко всему у него очень высокая температура. Какие уж тут соблазны?

– Ну так что, кэп, при попытке к бегству? – вскинул пистолет сержант Коэн.

– Насколько я понял, док хочет его спасти, – усмехнулся Роджерс. – Что ж, я ей разрешаю. Пусть делает с ним, что хочет. К тому же он сам вроде сдался, так что заслужил право на помилование.

Наталья повернулась к Тому, чтобы поблагодарить его, но он уже отошел к солдатам. Видимо, догадался о ее намерениях и решил избежать прилюдных сантиментов. Поэтому она молча расстегнула сумку, достала коробку со шприцами, лекарства и перевязочный материал.

В глазах вьетнамца блеснули слезы, кончики узких губ задрожали. Она поняла, что он уже и не чаял остаться в живых.

– Все будет хорошо, – успокоила его Наталья по-французски, поскольку французский язык здесь понимали лучше, чем английский. – Вас отправят в госпиталь.

Она не ошиблась: вьетнамец знал французский.

– Я служил поваром в Сайгоне, – прошептал он воспаленными губами по-французски, – в ресторане мадам Росиньоль. Учился в Париже в кулинарном колледже, мадам оплатила мне учебу. А потом пришли эти и заставили меня взять в руки оружие. Они забрали всю мою семью и пригрозили убить, если я откажусь…

– Я понимаю вас, – кивнула Наталья, вводя ему лекарство. – И сочувствую. Впрочем, вы и впредь, если захотите, сможете работать поваром, только ногу придется отнять, – она внимательно посмотрела на него. – Врать не буду: спасти ее уже невозможно, воспалительный процесс слишком запущен.

Лицо вьетнамца скривилось, по щеке скатилась слеза.

– А зачем повару нога? – облизнув губы, заставил он себя улыбнуться. – Для повара главное – руки. А передвигаться можно и на протезе.

– Протез вам сделают, – пообещала Наталья.

– У меня жена француженка, – сказал немного погодя вьетнамец. – Она служила горничной у мадам Росиньоль. Нашей дочурке три года. Они увели обеих, и я не знаю – куда. Они сказали, что пока я буду воевать, их не тронут. Найдите их, мадам, я прошу вас! Мою жену зовут Кло. Кло Нгуен-Хо. Нгуен-Хо – это я. А имя дочки – Мари. Вы запомните, мадам?

– Уже запомнила, – заверила она его, заканчивая перевязку. – Я постараюсь найти их через Красный Крест. И любыми другими возможными способами.