Виктория Дьякова - «Тигр» охотится ночью

– Привыкла, мама, – кивнула Наталья. – Но привычки оказалось недостаточно, как видишь. А букет лотосов – от Тома, от капитана Роджерса. Однажды я рассказала ему, что Йохен дарил тебе белые розы даже на войне, и он пообещал сорвать для меня лотос.

– Вот видишь, а сорвал целых семь, – улыбнулась Маренн.

– Но я запретила ему делать это!

– Когда это мужчины слушали нас, женщин? Пора бы тебе уже привыкнуть к их вечному желанию верховодить, дорогая. И все-таки, Натали, ты уверена, что хочешь окончательно порвать с Францем? Просто на днях я получила письмо от Джилл, и она пишет, что он очень переживает. Тебе не жаль его? Как-никак, Франц потерял жену, долго был в плену, а теперь вот еще и размолвка с тобой… Может, прежде чем принять окончательное решение, ты хорошенько все взвесишь и обдумаешь?

– Я для того и уехала к себе на Монмартр, мама, – Наталья извлекла из вазы один лотос, вдохнула его аромат, – чтобы разобраться в собственных чувствах.

– А этот твой капитан Роджерс женат?

– Разведен. Детей не имеет. Я познакомлю тебя с ним, мама, – взволнованно произнесла Наталья.

– Я надеюсь.

– А как там Штефан? – сменила тему Наталья. – По-прежнему хулиганит?

– Хулиганит, – кивнула Маренн. – Я безумно скучаю по нему. Впрочем, я по ним по всем скучаю. Джилл пишет, что Клаус получил отпуск, и они с Эльке взяли Штефана на море. Там они приручают каких-то пауков. Оба ведь любят животных, ты знаешь.

– А как поживает Йохен?

– Он сейчас с Зигурд.

– Ей стало хуже? – Наталья вернула цветок в вазу.

– Увы, – вздохнула Маренн. – И я, как это ни удивительно, чувствую ее боль.

– Мама, но ведь, когда она уйдет, Йохен освободится!

– Ты считаешь, я должна радоваться этому? Не получается. Это горе, Натали, большое горе… – Маренн вздохнула и опустилась на диван.

Наталья подошла, присела рядом. Помолчав, сказала:

– Я тоже скучаю по Штефану. Он действительно очень похож на того, моего Штефана. Движениями, улыбкой, взглядом.

– Ты права, – согласилась Маренн. – Раньше я считала, что Штефан пошел в отца, а потом оказалось, что ошибалась.

– Второй Штефан тоже унаследовал многие твои черты, мама. Мне сейчас вспомнился тот день, когда он родился. – Наталья взволнованно посмотрела на Маренн. – Когда нам сказали, что у тебя остановилось сердце, я вдруг почувствовала жуткую пустоту и дикий страх. Но все время твердила себе: нет, нет, этого не случится, этого никогда не произойдет! Помню, бедная Джилл чуть не потеряла тогда сознание, а на Йохена страшно было смотреть: он побледнел как смерть. Думаю, за те несколько страшных секунд мир для всех нас буквально перевернулся. Франц постоянно держал меня за руку, а я твердила как заведенная: нет, не выйдет, не отдадим…

– И не отдали, – благодарно улыбнулась Маренн. – Все обошлось, слава богу. И Штефану уже пять лет, и он растет здоровым, веселым мальчиком.

– Ты думаешь, что Крис Армстронг умер потому, что я сделала слишком мелкое иссечение? Что надо было резать глубже?

– Я думаю, – укоризненно покачала головой Маренн, – что ты тут вообще ни при чем. Полагаю, виноваты врачи, заполнявшие его карточку. Это они недобросовестно отнеслись к своим обязанностям.

– Что ты имеешь в виду?

– Судя по внезапности реакции, которая, с твоих слов, произошла во время операции, у Армстронга случился анафилактический шок. Ты говоришь, у него резко снизилось артериальное давление и он начал задыхаться? А это может означать только одно: Армстронг страдал аллергией на какой-то лекарственный препарат, но в его карточке это почему-то отмечено не было. Так что он умер не из-за ошибки хирурга, а от этого самого шока, я уверена. Интоксикация организма, вызванная аллергией на один из препаратов, оказалась слишком острой, чтобы твои реанимационные усилия дали положительный результат. Считаю, что виновный в подобной халатности должен понести заслуженное наказание.

– Ты полагаешь, это не моя вина, мама? – Выдернув шпильки из волос, Наталья нервно накручивала концы прядей на запястье.

– Разумеется, не твоя, Натали! Ты же не могла знать о состоянии организма Армстронга до его ранения. К сожалению, в полевых условиях мы не имеем возможности провести подробное исследование крови. Выявить аллергены, например. Все это должно быть произведено медиками еще до отправки человека на войну. И все непременно должно быть отмечено в его карточке, чтобы мы знали, что можно вводить во время лечения либо операции, а что нельзя. И в случае с Армстронгом кто-то явно не доработал. А ты все делала правильно. У него был острый внутрибрюшной абсцесс, который обычно бывает окружен очень толстой оболочкой. Поэтому антибиотики не могут проникнуть через нее и подавить инфекцию. А прополаскивания – ты знаешь, как я к ним отношусь, – это прямой путь к перитониту. Если даже и добьешься с их помощью положительного результата, то полоскать придется недели две, не меньше. Сроки для полевой хирургии совершенно неприемлемые. Нет, я считаю, что метод древних египетских врачей не утратил своей актуальности и в наши дни: где гной – там срочная эвакуация. Так что ты, повторяю, все делала правильно. А вот наркоз, который Армстронгу дали, опираясь, естественно, на данные его медицинской карточки, оказался для парня неподходящим. Сказать, что ему просто не повезло, я не могу – не люблю этого выражения, – нахмурилась Маренн. – Что значит – «не повезло»? Более циничного высказывания, особенно для таких случаев, я и подобрать не смогу. Да у человека попросту украли жизнь! Какие-то тыловые деятели, грешащие безалаберностью и безответственностью. А жизнь парню никто уже не вернет. Нет, я этого так не оставлю, – она решительно хлопнула ладонью по поручню дивана, выполненному в форме драконьей лапы, – я обязательно доложу о случившемся представителям медицинского корпуса. А если потребуется, и до самых верхов дойду. Документы всегда должны заполняться точно и скрупулезно! Впрочем, это же американцы, – улыбнулась она с некоторой долей иронии. – Это ведь не у нас в СС, где за все шесть лет войны ни в одну карточку солдата или офицера не закралось даже малейшей ошибки. Ни в одной дивизии! Все всегда отражалось точно и досконально, все соответствовало действительности. А с американцев какой спрос? Они и имя с фамилией могут забыть написать. А виноват потом хирург. Но ты не расстраивайся, все утрясется, – Маренн обняла Наталью, успокаивая. – Я знаю, к смерти невозможно привыкнуть, но и уверенности в себе мы терять не должны. Иначе начнем совершать ошибки одну за другой.