Александр Тамоников - Янтарная камера

– Стоять! – Дамочка хрипела от избытка злобы. – Куда это ты собрался, мой дорогой? – Она хотела схватить его за рукав, но не решилась.

Слишком уж неаппетитно выглядела фуфайка.

– А разве я невнятно объяснил? – осведомился Алексей. – Давай представим на минутку, что я гей. Может, так тебе будет легче.

– Ты импотент, просто ничего не можешь!

– Наверное, могу. – Он пожал плечами. – Даже наверняка. И не раз. Но не хочу. Имею я такое право? Не нравишься ты мне. Не привык я совокупляться с теми дамочками, которые мне не приглянулись. Найди себе другую сексуальную игрушку. Бегемота, например. Он давно мечтает тебя обиходить. Ну, пока. Меня не пристрелят, если я выйду в коридор?

Он повернулся, шагнул к двери. Она метнулась, заступила ему дорогу. Женщину трясло от неконтролируемой ярости.

– Кретин, ты что творишь? – прошипела она. – Ты унизил меня! Понимаешь, что теперь ты покойник?

– Понимаю. – Алексей грустно улыбнулся. – Все мы потенциальные покойники. Кстати, ты обратила внимание, что я обращаюсь с тобой по-джентльменски? Не крою матом, не бью, не пытаюсь отобрать пистолет, который ты где-то припрятала. Сама отойдешь или тебя стукнуть?

Она не выдержала его тяжелый взгляд, отступила от двери. Но смотрела так, что доля мозга майора, ответственная за страх, начинала закипать. Он не мог поступить иначе. Осталось еще самоуважение у российского офицера!

Дама бранилась ему в спину, шипела, но он вышел в коридор и плотно прикрыл за собой дверь. А ведь мог бы и хлопнуть для пущего эффекта.

В коридоре царила темень, но рядом кто-то был. Наверняка очень удивленный и обязательно с автоматом. Алексей шагнул на лестницу, спустился по ней, держась за перила, вышел наружу. Он демонстративно не спешил. На крыльце его чуть не вырвало, но Корнилов подавил спазм.

– Что-то ты быстро, приятель. – Вертухай, стоявший у двери, явно был озадачен.

– А чего с ней возиться? – проворчал Алексей, спускаясь с крыльца.

Возмездие настигло его перед входом в барак. Автоматчики, охранявшие здание администрации, догнали Корнилова и повалили на землю. Сопротивляться было бессмысленно, он свернулся эмбрионом. Негодяи ругались, били его ногами, а он сжимался все сильнее.

Очередной удар пробил хлипкую защиту, боль под ребрами была адской. Алексей чуть не задохнулся. Уже теряя сознание, он слышал, как хлопнула дверь барака, стали спускаться тамошние охранники. Избиение прекратилось.

Несколько минут вооруженные люди выясняли отношения, кому-то звонили.

«Шаховскому или Радзюку, – догадался Алексей. – Надо морально готовиться. Сейчас они продолжат потеху всем дружным коллективом».

Но, как ни странно, на этом экзекуция закончилось. Вертухаи затащили его в барак, бросили у входа в спальное помещение. Низ грудной клетки горел адским пламенем, но боль понемногу притуплялась.

Видимо, эти ребята доложили Шаховскому, что Галина Петровна этой ночью схлопотала крутой облом. Мелочь, а приятно.

Барак спал. Он дождался, пока отпустит боль, поднялся, двинулся к своей койке, хватаясь за дужки кроватей. Его поневоле разбирал смех. Хоть помылся, побрился, сменил нательное белье. Вряд ли Галина Петровна придет за трусами, дарованными с барского плеча. Мог бы, в принципе, неплохо провести часть ночи, но сам отказался от этого сомнительного удовольствия.

– Что-то рано ты вернулся, сосед, – прошептал Ратушенко, когда он с кряхтением пристраивался на кровать. – Мать честная, Алексей, да тебя опять отделали. За что? Плохо ублажил нашу добрейшую Галину Петровну? Это становится доброй традицией. Тебя постоянно бьют.

– Завтра расскажу, – прохрипел Алексей. – Вы будете смеяться, мужики. Я тоже повеселюсь, если не сдохну до утра.

– Вставай, проклятьем заклейменный! – прогрохотал Ефрем, и барак зашевелился, забурлило людское море.

«А ведь реально мир голодных и рабов», – думал Алексей, привычно обуздывая сверлящую боль.

По его ощущениям выходило, что рановато их подняли. Небо за окном только серело.

Все, как прежде. Оправка, умывание на скорость, знакомство с новыми шедеврами лагерных кулинаров. На этот раз на суд взыскательной публики они представили недоваренную овсянку, разбавленную пикантными кусочками свиной кожи.

За завтраком Алексей скупо поведал товарищам о своих ночных злоключениях. Бортник ухмылялся, Ратушенко давился от хохота. Ему приходилось нагибаться к миске, чтобы не увидели охранники. Веселье в этом заведении не очень приветствовалось.