Анатолий Мусатов - Русская сага

Сухонцев встал. Надев тапки, прошел в ванную комнату. Принимая душ, сбривая двухдневную щетину с лица, чистя прекрасно сохранившиеся зубы, все это время он не переставал думать о случившемся этим утром чудесном знамении. Понимая всю иллюзорность своих предположений, Сергей Дмитриевич никак не хотел расставаться с этим ощущением. Он хотел, чтобы, вопреки здравому смыслу, явление матери было материальным воплощением.

Телефонный звонок оборвал его размышления. Один из его замов сообщил, что необходимую аппаратуру на полигоне установят к двенадцати часам. Сухонцев с невольным удовлетворением воспринял это известие. Он опять подумал о какой-то силе, не позволившей ему немедленно погрузиться в водоворот дел. Он не хотел расставаться с пережитым чувством, хоть и мистического, но такого реального присутствия матери. Усевшись за стол, Сергей Дмитриевич раскрыл ноутбук.

Письмо матери он почему-то долго не мог найти. Вместо него ему все время попадался файл с текстом чужого письма. Сергей Дмитриевич было подумал, что вообще не отсканировал письмо матери, но тут же отбросил эту мысль. Он вспомнил, что оно находиться в папке с остальными ее письмами, которые он получал через интернет, когда бывал в командировках. Он решил дочитать письмо:

«…Наверное, Господь уберег меня от искушения преждевременно посвятить Вас в тайну, соединившую меня с Вашей семьей крепче кровного родства. Так получилось, что все самые значимые моменты моей жизни были связаны с Вашим отцом, Захаром Афанасьевичем и Вашим мужем, Дмитрием Павловичем. Много раз я порывался приехать к Вам и рассказать все, что знаю о самых близких Вам людях. Но мой жизненный опыт и время, в которое мы живем, каждый раз останавливали меня. То, что испытали я и Дмитрий Павлович, не должно было коснуться Вашей семьи.

Но теперь, когда моя жизнь на исходе, и время изменило отношения между людьми, я смогу открыть свои тайны. Что касаемо Вашего мужа, Дмитрия Павловича, то в то время было не только неуместно, но и опасно раскрывать свой секрет. Да и не к чему тогда это было. Я сам с трудом верил в такое удивительное совпадение. Вдруг оно оказалось бы всего лишь осколком чужой судьбы. А лишать Вас душевного равновесия я не считал себя вправе. Мне нужно самому все проверить, убедиться в достоверности моих предположений. Может, это последнее, что мне уготовано судьбой в жизни, и я думаю, что смогу довести его до конца. Вы и Ваш сын должны и имеете право знать все, что касается Дмитрия Павловича. В самое ближайшее время, как только соберусь с силами, я приеду к Вам.

С глубочайшим уважением и почтением Ваш искренний друг…».

Лежа на каменистом дне балки, Захар вспоминал разгромный для них бой…

По исходу часа непрерывных атак удар казачьих сотен сломил сопротивление остатков батальона моряков-балтийцев, входившего в состав N-ской дивизии. Все это время комиссар Иванчук, помня приказ командарма: «Держаться до последнего!», пригнувшись, бегал с одного фланга на другой, обадривая уставших матросов. Непрерывный пулеметный и ружейный обмолот, рев казацких глоток, прорывающегося через плотный гул несущихся лошадей, казался морякам нескончаемым штормовым валом.

Раз за разом накатывающиеся казачьи лавы, казалось, не знали ни устали, ни убыли в людях. И только на исходе часа, отбив еще одну атаку, моряки за несколько минут передышки смогли подсчитать потери и остаток боеприпасов. Быстро обежавшая окопы перекличка показала, что осталось по десятку патронов на каждого, при полном отсутствии гранат. Пулемёты давно уже превратились в бесполезные железяки.

– Всё, приплыли! Табань весла! – выдохнул Захар. Раскинувшаяся перед ними, ровная, как стол, степь, застланная густой, невысокой скатертью ковыля и житника, укрыть никого не могла. Среди матросов послышались реплики:

– Пёхом не оторвёмся… Дальше, как море в штиль, степь до Азова… В ковыле не сховаешься! Порубят они нас в шкентели… Полундра, братва…

– Ничё, юшку кровавую напоследок им пустим, – зло сплюнул сидевший рядом Егор. Он вынул у Захара из пальцев самокрутку:

– Дай посмолить чуток…

К ним в окоп снова скатился комиссар Иванчук:

– Слушай, Захар! А как с флангов обойдут и ударят сзади?

– Ну и что? Окопались на краю балки, и отлично! А снизу им не с руки будет лезть. Казачье пехом не ахти какие вояки! Нам бы вот только малость передохнуть…

Но казаки, словно угадав его желание, не дали ни минуты лишнего передыха. Обойдя обширную балку с флангов, они ударили неожиданно и мощно. И когда над жидкими окопчиками вздыбливались казацкие лошади, моряки, бросая винтовки, молча поднимались под посвист и злобное улюлюканье: «Попалась, комиссарская сволочь!..».