Александр Тамоников - Палач из Галиции

Молодой лейтенант Григорьев хихикнул.

– Это ни хрена не смешно! – набросился на него взбешенный Березин. – Понял, парень?!

– Понял, товарищ старший лейтенант. – Григорьев сконфузился. – Это ни хрена не смешно.

– А теперь пойдем в заднюю хату. – Березин схватил хозяина за шиворот, подтолкнул к двери справа от печи. – Показывай свои хлева. И свет включи. Не скромничай, не бреши, что у тебя там нет электричества. – Он втолкнул дядьку в узкие сени, а потом и на хозяйственную половину.

Печь прорезала стену, обмазанную глиной. Небольшая кухня заставлена шкафами с припасами и посудой. У дальней стены выход во двор. Два окна смотрят туда же.

Во дворе Окульченко. Он различил возню за дверью и крикнул, что у него все тихо.

«Может, ошибка?» – закралась в голову капитана предательская мысль.

Но Гомула почему-то зеленел на глазах. Он буквально покрывался коркой ужаса.

– Вы только гляньте на этого товарища! – Березин всплеснул руками. – Его как будто зеленкой измазали. Верной дорогой идем, товарищи!

– Я, кажется, что-то нашел, – сказал Григорьев, наклонился и отбросил в сторону лист ржавого железа, лежавший у стены.

Вскрылись ступени, внизу – приставная крышка, плотно подогнанная к пазу. Григорьев начал спускаться, присел на корточки, чтобы дотянуться до крышки.

– Нет там ничего, товарищи. Только продукты. Мясо хранится, – выдавил из себя Гомула.

– Григорьев, осторожно! – хором заорали Березин и Алексей.

Молодой лейтенант успел отшатнуться, рухнул на ступени.

Изнутри загремели выстрелы. Пули отбросили деревянный щит, развалили его на куски.

– У него граната может быть! – выкрикнул Березин.

Офицеры отшатнулись, начали стрелять. Помещение наполнилось пороховым дымом. Выл Гомула, свалившись на колени. Причитала женщина в передней части дома. Со двора ворвался Окульченко со стволом наперевес, заметался, не понимая сути вещей.

В подземелье тоже кто-то орал дурным голосом. Там гремели банки, сыпалась земля. Потом крики оборвались, настала тишина. Только женщина голосила в спальне.

– Нет никого? Да, поганец?! – Березин схватил за грудки Гомулу, обалдевшего от страха, швырнул на печку.

Посыпались чугунки и кастрюли. Дядька снова рухнул на колени, но не успел взмолиться о пощаде, как получил прямой в челюсть и повалился на пол. Алексей и Григорьев кинулись к лазу, за ноги вытащили мертвое тело. Мужик был голым по пояс, весь оброс рыжими волосами. Раненое плечо наспех перевязано, через бинты просачивалась кровь. В теле красовались свежие пулевые дырки.

– Он уже не встанет, а вот ты поднимайся, мил человек! – Березин сверлил пронзительным взглядом вялого Гомулу. – Да резче, а то сделаем из тебя боксерскую грушу! Работой в совхозе прикрылся, гнида? Специально туда дружки устроили, чтобы Советская власть ни о чем не догадывалась? Вставай, кому сказано!

Тщедушный на вид Лева Березин оказался отнюдь не дохляком. В нем имелись сила, стержень и решимость. Это поневоле вызывало уважение.

«А ведь этот парень на сто процентов на своем месте», – подумал Алексей.

– Товарищ офицер, не велите казнить, – прохрипел Гомула. – Видит Христос, меня заставили, я не хотел. Они убили бы меня, да и Вассу мою.

– А мы, значит, не убьем? – осведомился Березин. – Ладно, не свисти. Кто это? – Он ткнул стволом в свежеиспеченного покойника.

– Я не знаю. Он пролез через изгородь от соседей, угрожал пистолетом, требовал бинты, велел молчать…

– Так, хватит! – оборвал его Березин. – Последний раз спрашиваю, кто такой? Считаю до трех и стреляю! – Ствол пистолета, из которого еще не выветрился дымок, уперся в висок Елизара.

– Не стреляйте. – У дядьки от страха язык завязался узлом. – Это Влас Мазайло, мой сосед бывший, через дом. Раненый пришел, попросил спрятать на время.

– Откуда пришел? Из какой банды? Кто командир? Где схрон?

– Я не знаю.

– Даже у меня начинает лопаться терпение, – признался Алексей. – Не бей его, Лева, пусть пока живет. Грузите эту публику, мужики. Кажется, транспорт подходит. Бабу тоже. Если найдутся смягчающие обстоятельства – выпустим. Ненавижу с бабами воевать.

Выстрелы всколыхнули городок. Переулок уже наводнили красноармейцы и милиционеры Ткачука. Рычал «газик», протискиваясь по узкому проезду.

Допрос проводился в ведомстве Ткачука. Ему в наследство от гестапо достались вполне оборудованные тюремные подвалы. Помещение было сумрачным, давили бетонные стены, низкий потолок, о который люди едва не бились головами.