Сергей Зверев: Солнечное сплетение

На лестнице заработал пулемет – Утес рубанул очередью по возникшим в дверном проеме силуэтам. Послышался дикий вопль.

Мы с Князем затащили Плешивого в бункер и устроили на полу, прислонив спиной к стене.

Бандит хрипел, по щекам струились слезы, глаза наполнены болью – прямо жалость и сострадание должен вызвать всем своим видом. Но вызывал у меня только одно желание – раздавить его как таракана. Но это еще рано. Его шкура для нас пока представляет ценность. Ради этой шкуры мы и затеяли данное показательное выступление и теперь заперты в подвале, окруженные беснующимися дикарями.

– Князь, осмотри пленного, – кивнул я моему заместителю и по совместительству медику группы.

Князь принялся оказывать помощь раненому.

– Недолго протянет, – сделал он вывод, произнеся это по-русски.

Услышав русскую речь, Плешивый как-то по собачьи взвыл.

С лестницы послышались еще очереди. Взрыв. Потом опять очередь. Нас решили потрамбовать ручными гранатами, но Утес скрылся за мешками с песком, его не задело, зато он угостил гостинцами рванувших внутрь моджахедов.

Бандиты отхлынули, получив ответку. И немножко успокоились. Понятно, решили, что нам от них никуда не деться, так зачем лезть напролом, рисковать, когда можно придумать что-то получше. Например, подкатить базуку или обложить дом взрывчаткой и взорвать его к шайтану. Они были злы. Твердо намерены довести дело до конца. И не собирались сильно торопиться. Они считали, что время работает на них.

А зря.

Я посмотрел на часы. И крикнул:

– Утес, двигай к нам! Закупориваем бомбоубежище!

Тяжелая дверь затворилась. Ну, все, теперь остается только молиться…

Землю тряхнуло. Она заходила ходуном. С потолка осыпалась штукатурка.

Приглушенный толстыми стенами грохот все равно бил по ушам.

Можно было представить, какой ад творился снаружи…

В приемной на видном месте висела пластиковая табличка с уведомлением «При входе выключить и сдать мобильные телефоны и другие электронные устройства». Совершивший это сакральное действо посетитель получал право толкнуть массивную резную деревянную дверь и шагнуть в алтарь храма бога войны Марса – то есть в кабинет министра обороны России.

В укромных уголках кабинета, обставленного тяжелой имперской мебелью, с неизменным Т-образным столом для совещаний, дубовыми панелями на стенах и тяжелыми портьерами, были натыканы блоки системы «Пелена-РГ» и другие хитрые устройства, которые делали невозможным постороннее прослушивание разговоров при помощи всех мыслимых технических средств.

Министр обороны, немножко грузный, еще не старый человек, был чем-то похож на Будду своей невозмутимостью. Тактичный и вместе с тем несгибаемо волевой, распространяющий вокруг себя флюиды власти, он нес на плечах неподъемный груз ответственности. Привстав с кожаного кресла и поприветствовав посетителей, он предложил им занять места.

Этим ранним утром, задолго до начала рабочего дня, министр собрал в своем кабинете начальника ГРУ Топилина и его верного заместителя Шабанова. Вид у всех был усталый. Заметно было невооруженным глазом, что эти люди давно не отдыхали и в ближайшее время не собирались – обстановка не позволяла. Страна вела боевые действия в Сирийской Арабской Республике (САР), ожидалось размораживание ряда региональных конфликтов в разных уголках планеты, а то и по соседству, которые в той или иной мере затрагивают интересы Российской Федерации. И для принятия важных государственных решений как воздух нужна была опережающая информация. А это значило, что разведчикам еще долго не видеть выходных и спокойных ночей.

– Вчера вечером я доложил президенту о возникшей проблеме, – проинформировал министр. – Сегодня в шестнадцать часов мне докладывать вновь. Хочу отметить, что руководитель государства относится к сложившейся ситуации очень серьезно. Последствия могут быть катастрофические, объяснять это тут никому не надо.

– Мы и так балансируем на грани ядерной войны, – угрюмо произнес генерал-полковник Топилин, барабаня пальцем по лежащему перед ним блокноту в красной кожаной обложке.

– И теперь получили хороший шанс эту грань перешагнуть, – кивнул министр.

– Точка бифуркации – камень в равновесном состоянии на вершине горы, который может покатиться куда угодно от дуновения ветра, – произнес генерал-лейтенант Шабанов, привыкший умничать в любой ситуации – эту привычку из него не смогли выбить тридцать шесть лет военной службы.