Владимир Щедрин - На дальних подступах страны (Негерой-2. Воспоминания о неслучившемся)

Местом ее проведения был выбран прекрасный и многострадальный остров Кипр. Выбран по разным причинам, прежде всего потому, что «Гектор» уже находился там в американских застенках и перевозить его в другое место никто, похоже, не собирался.

Кипр – страна красивая, необычная, интересная. Я посещал этот райский уголок дважды, оба раза пролетом из Лоренсии с небольшой остановкой там ровно на неделю. Не то, чтобы я пренебрегал прямым рейсом, отнюдь. Просто каждый раз возникало какое-то маленькое дельце, как любит говорить господин-товарищ Грачев. Контора просила меня в виде краткой шифртелеграммы-приказа помочь в решении одной небольшой проблемы и даже намекала – уже позже, непосредственно там, на острове Афродиты, что это как бы поощрение, то есть солнце, пляж и прочие радости.

Оба раза это случалось летом, в августе, когда любителей ультрафиолета, желающих поваляться на кипрском побережье в сорокапятиградусную жару было немного. Если учесть, что повышенной солнечной радиации в Лоренсии, да и тамошних роскошных пляжей мне хватало под завязку, отдых у ласкового моря меня не особо-то и радовал. Ну, а дело, оно и есть дело. Как любил многозначительно говорить бессмертный Саныч, «дело делать надо».

Не хотелось бы, чтобы у читателя сложилось превратное впечатление, что добрющая Контора только и думает, куда бы послать на отдых своих скромных, незаметных парней – в Париж или на Кипр? А то ведь они, бедные, поди, притомились сидеть по посольствам разным, как писал один самодеятельный поэт, «…и льдом в бокале с виски золотистым»! Может, кто-то, кое-где и действительно зачах от бесконечных дипломатических раутов. Есть такие, сам видел, но я в их число не входил.

На Кипр, увы, нашего брата-шпиона приглашают не часто. По иронии судьбы лично мне больше приходилось бывать в более экзотических местах, похожих, скорее, на ад или полную, пардон, жопу. Они и сейчас иногда напоминают о себе в тяжелых снах. Просыпаешься в холодном поту и долго трясешь башкой, чтобы отогнать тягостные воспоминания. А потом под укоризненными и одновременно сочувствующими взгляды Маруси несешься рысью к бару, наливаешь себе рюмку. И только тогда немного отпускает. Это не алкоголизм, конечно. Но похоже. Впрочем, я не врач.

Хорошо помню, как при помощи коллег уносил однажды ноги из одной экзотической страны. Тоже отправился на пару дней, чисто по делу. Эвакуировали меня не с набережной Круазет в бархатный сезон, где я прогуливался в белом костюме, соломенном канотье и с дорогой тросточкой в руках. Тогда я «рвал когти», вернее, меня под покровом ночи срочно вывозили из Афгана. Правда, перед этим я немного «наследил» по соседству, в Пакистане. Пришлось чуть-чуть побегать на длинные дистанции от американцев и их друзей – злобных моджахедов, где-то в пуштунских владениях.

Случилось это, дай Бог памяти, ровно через неделю после слегка затянувшихся торжественных проводов в очередную ДЗК Вована, слегка «покоцанного» в результате неожиданного рандеву с французскими спецназовцами в Панджшере. Моего героического друга наградили тогда орденом. Не за мордобой с французами, конечно, а за другие «достижения», о которых знало очень ограниченное число людей. Кроме того, видимо, в качестве компенсации за понесенный «материальный и моральный ущерб», а также своего рода поощрения, руководство на этот раз направляло Владимира Максимовича Игнатова не в край северного сияния, а вполне приличную европейскую страну.

Ура! Долгожданное чудо свершилось. Пришел и на Вовкину улицу праздник. Весь отдел радовался за него. Суровый Палыч еще на проводах в ресторане «Арагви» чуть слезу пустил и тост сказал душещипательный. Мол, пусть наш герой не по африканским да афганским пампасам бегает, а хоть раз в жизни попробует настоящего карпа по-венски и штруделей заморских. Да и ногу свою раненую поразрабатывает на шикарных курортах с дивной минеральной водой (колено у Вовки действительно очень болело).

Все присутствующие, помню, от такой чуткости руководства растрогались. Загалдели наперебой, перебивая друг друга что, мол и я, батюшка царь, хочу в парижы да женевы вместо мавританий, нигерий и что еще там у нас? Но прагматичный генерал опасные проявления этой только нарождающейся тогда в Союзе «демшизы» решительно прервал, вернув всех на землю грешную, к нашим уставам, «тяготам и лишениям». Ну, и далее по тексту…

Все разом замолчали и замерли. Чтобы немного смягчить ситуацию, Георгий Павлович философски изрек: