Инна Баханцева - Возвращение Ангела

не беспокойся… Ты лучше потренируйся .. пойдём в выходные

43

на перепелов… самое время. Ну, привет! Бывай!

Положил трубку, опять полистал книжку. Набрал другой номер.

Женя выдвинул ящик, где лежал дедовский «Вальтер». Посмотрел на деда. Тот не обратил на него внимания – уже говорил

с кем-то. Женя взял пистолет в руки, осторожно вынул из кобуры.

– …Специалист хороший… Золотые руки… И, главное, порядочный человек. Какое значение имеет, кто? Неважно, раз я рекомен-дую. Ну, если очень хочешь знать, родственник… Ну… почти что…

зять… – прикрыл трубку ладонью: – Оставь пистолет, не время,

– и опять в трубку: – Нет, это не тебе… Да он весь твой парк на

колё- са поставит… И с людьми ладит… и сам всё умеет… А не

справится

– гони к чёрту! Он и мне уже порядком надоел! – захохотал вдруг, довольный своей шуткой.

Школа. Актовый зал.

На следующий день состоялся торжественный вечер, а в заклю-чение вечера – спектакль.

…По ходу действия Диман, как и было предусмотрено режиссу-рой, схватил Женю обеими руками за ворот сорочки. Однако Кошевой, то есть Женя, вместо того, чтобы дерзко посмотреть фашисту

в глаза и сказать свой текст,изо всех сил ударил его головой в нос.

Диман, ахнув от боли,прикрыл лицо ладонями. Пошла носом кровь.

А Женя нанёс ему ещё один удар, усиленный заранее заготовлен-ным металлическим шариком, который незаметно сжимал в кулаке, и рассёк ему бровь.

Зал, не ожидавший такого сюжетного поворота, взвыл от восторга.

Зрители хлопали, свистели, топали ногами, орали, как оглашённые.

Растерянно вертел головой Вадим.

Удивлённо смотрел на него директор – может, это у режиссёра

находка такая?

Беспомощно хлопала глазами Мальцева, уже запустившая пластинку с «Интернационалом».

«Гестаповец» же был окончательно повержен. Он вытянулся

на полу, пуская слюни и кровь, и говорил глухим голосом уже на

чистейшем русском языке:

– …Ты что, сука..?Ты чего дерёшься? Это же не по роли…

Грянул «Интернационал».

Что оставалось делать Олегу Кошевому? Конечно же, бежать

44

из плена, вопреки замыслу классика и воли режиссёра. Пнув

несколько раз лежащее на сцене тело, он (опять же под оглушитель-ные аплодисменты) бросился к окну, выбил ногой стекло и прыгнул

вниз, в прохладную темноту майского вечера.

Актовый зал находился на первом этаже.

Кабинет деда.

…Деду опять пришлось листать свою записную книжку.

Он сидел в кабинете. За ним, по обе стороны от него, стояли

с заплаканными лицами жена и дочь. Виновник инцидента сидел

перед ним на стуле, низко опустив голову.

– …Как его, говоришь? Иван Петрович? – спросил он у внука.

То, не поднимая головы,слабо кивнул.

Дозвонившись, дед жестом дал им понять, чтобы

оставили его одного.

Домочадцы вышли.

Первый разговор был краткий.

– …Школа номер двенадцать… Иван Петрович… Знаешь такого?

Что за человек? Да? Это хорошо… Номер подскажешь? Давай… —

стал записывать в ту же книжку. – Нет, спасибо, сам поговорю.

Второй был подольше.

– Добрый день, Иван Петрович. Это Новиков вас беспокоит.

Ангелин Евгений – есть у вас такой персонаж? Я ему дедом прихо-жусь… Не помешал? Что там у вас произошло? Говорят, он с ролью

не справился? – улыбается, закуривает трубку. – Да, конечно, понимаю, дело серьёзное… Райком? Ну, это ничего, райком я возьму

на себя. А артисту вашему сам всыплю по первое… Будет помнить

всю жизнь… Что? Ну да, это как посмотреть, – смеётся, – всё же

фашисту врезал. Стало быть, героический поступок… За что же

наказывать? Может, в роль вошёл, в образ? По системе Станислав-ского… Талант? (Слушает директора) Ну что ж, спасибо… А с секре-тарём переговорю… Прямо сейчас. Может, у вас с ним какие-нибудь

другие вопросы..? Вы не стесняйтесь …Ну ладно, подумайте. Если

что, звоните. Рад был познакомиться. Успехов…

Облегчённо вздохнул, поднялся из-за стола, спрятал записную

книжку в нагрудном кармане кожаной куртки.

45

Кабинет деда. (Продолжение).

…Женя осторожно положил бабочку на раскрытую ладонь девочки.

– Ой! – тихо выдохнула Женя.

– Не бойся, не кусается.

– Я не боюсь… Вдруг с ней случится что…

Большая чёрная бабочка с красной каймой по краю крыльев

лежала на ладони девочки. Женя ещё бережнее, чем бабочку держал

эту маленькую ладонь в своей, как бы помогая ей, и лица их почти

соприкасались.