Александр Аввакумов - Выстрел в спину

«Неужели свои – русские…, – первое, о чем подумал он. – Слава Богу!»

Ужасно болела разбитая прикладом винтовки голова. Казалось, что мозг просто усох от удара по голове, и сейчас, свободно болтался в черепной коробке, вызывая сильную боль при каждом движении головы. Руки, связанные за спиной затекли и он, просто, не чувствовал их.

– Где я и кто вы? – обратился он к мужчине, который сидел около костра, спиной к нему.

– А, очнулся краснопузый, – произнес мужчина и повернулся к нему. – Сейчас придет обертштурмфюрер, он с тобой и разберется.

– Какой обертштурмфюрер? Вы же – русские?

– Да, мы – русские. Мы те, кто против коммунистов и жидов. Я, таких, как ты коммуняк, в восемнадцатом году вешал на фонарных столбах.

На поляну, в окружении трех немецких солдат вышел офицер средних лет. Его серо-зеленый мундир сидел на нем как влитой. На черных петлицах сверкали по две серебристые молнии. Он жестом руки подозвал к себе переводчика и что-то сказал ему. Переводчик был одет в серый помятый костюм. Рябое скуластое лицо было в заросшей рыжей щетине.

– Господина офицера интересует цель и состав вашей разведгруппы?

– Какой такой разведгруппы? Я – простой окруженец, – попытался соврать Яковлев. – Вы меня с кем-то спутали.

– Шутить будешь потом, на этом или том свете. Сейчас советую отвечать на вопросы господина офицера. Он не понимает шуток и может легко прострелить твою глупую голову.

Оберштурмфюрер сначала взглянул на переводчика, а затем перевел свой взгляд на разведчика.

– Переведите ему, если он не хочет отвечать на мои вопросы, я просто прикажу его повесить на этой березе.

Переводчик слово в слово перевел слова офицера. Яковлев немного подумал и, посмотрев на немца, начал говорить:

– Нас было шестеро: я, Добровольский, радист и три офицера НКВД, – тихо ответил Яковлев. – Вчера вечером по приказу командира группа поделилась пополам. Я и радист пошли с лейтенантом Никитиным, а с командиром пошел Добровольский и капитан Гуревич.

Немецкий офицер довольно улыбнулся и снова что-то спросил его.

– Цель и задача вашей группы?

– Я не знаю, господин офицер. Нам об этом не говорили. Наша задача состояла в том, чтобы охранять этих трех офицеров.

Лицо немца потемнело. Улыбка, до этого блуждающая по его лицу, исчезла.

– Господин офицер спрашивает тебя, почему ты бросил своего офицера, и где это произошло?

– Я не знаю, где это произошло, но я могу показать на местности. Это не так далеко отсюда.

Немец ударил ногой лакового сапога в лицо Яковлева, выбив ему два передних зуба.

– Не убивайте меня, господин офицер, ведь я не убил ни одного вашего солдата, – испугано заверещал Яковлев. – Я действительно не знаю цель разведгруппы.

Немец повернулся к переводчику и в очередной раз произнес что-то. Развернувшись на месте, он направился в сторону стоящей в стороне автомашины.

– Что он сказал? – с дрожью в голосе спросил Яковлев переводчика. – Меня расстреляют?

Переводчик усмехнулся, наслаждаясь чувством явного превосходства над пленным разведчиком.

– Он приказал тебе показать эту деревню. Так что, вставай, показывай.

– Пусть мне немного расслабят руки, они у меня затекли так, что я не чувствую их.

– Зачем тебе руки? Я сказал, поднимайся, – и с силой ударил Яковлева в лицо своим грязным стоптанным сапогом.

– Сука! – произнес пленный и сплюнул кровь и выбитые зубы.

Он с трудом поднялся на ноги и посмотрел по сторонам. В эти несколько секунд своей жизни он невольно пожалел о совершенной им измене.

– Давай, двигай! – произнес полицай и ударил его в спину прикладом винтовки.

***

Никитин не спал всю ночь. Он лежал на лапотнике, размышляя о том, куда девался Хрусталев и Яковлев. Он не верил в то, что они могли быть захвачены немцами. Оба бойца были физически сильны и опытны.

«А может они посчитали, что немцы захватили меня и решили вовремя покинуть точку ожидания», – размышлял он.

Под утро стало свежо. Из низины потянулся белесый туман. Никитин смотрел на клубы тумана, которые медленно поднимались из оврага.

«Овраг, как кастрюля, в которой кипит вода», – первое сравнение, которое пришло ему в голову.

Первые лучи летнего солнца коснулись верхушек сосен, заставив клубы тумана снова отступить в глубину оврага. Он поднялся на ноги и, поправив амуницию, направился к месту сбора разведгруппы. Где-то в глубине леса куковала кукушка.

«Кукушка, кукушка, сколько мне еще жить?», – мысленно обратился он к птице.