Алексей Игнатов - Исповедь солдата

Когда через пару недель, офицер прокричал «Игнатов! Письмо!», у меня задрожали руки: это был конверт с почерком моей девушки Наташки. Я смотрел на него глазами преданного пса и нежно обнюхивал, пытаясь уловить хоть малейший запах её духов. Я хотел скорее открыть и прочитать письмо и в то же время боялся разочароваться в своих ожиданиях. Конверт был толстеньким и жестким, думаю: «Всё-таки прислала ту единственную черно-белую карточку, и ту ниточку связи, которая продлит мне жизнь». Я открыл и ахнул: с фотографии на меня смотрела она: ослепительно красивые глаза, волосы и утонченная хрупкая фигура в купальнике. Я смотрел на фотографию, как на икону. Мне казалось, что она излучала свет, от которого горело моё лицо. Один из дедов заметил мой восторг и крикнул: «Игнатов, ко мне бегом!», тем самым вывел меня из транса. Дед увидел мою девушку и сам выпал в осадок. Он смотрел и причитал, тем самым привлек внимание всех дедов. Те, не дождавшись очереди, вырвали фотографию, и она полетела из рук в руки, заряжая положительной энергией всю роту. Деды потом не раз просили показать им мою девушку, и, как прежде, фото переходило из рук в руки. В письме оказалось все хорошо: Наташа писала, что ждет и скучает, ни с кем не встречается и переживать мне не о чем. Я читал его по пять раз на дню, когда появлялось свободное время, и понимал, что я вернусь во что бы то ни стало.

Действительно, время было тяжелое. Нас постоянно напрягали вечными ранними вставаниями с ружьем для сопровождения колонн, проверки домов в близлежащих селениях. Мы искали оружие, боеприпасы, заложенные мины. Однажды ночью, при выполнении разведывательного задания, БТР роты разведки подорвался на мине. Как на нем оказался командир полка, я не знал, да и не мог знать, ведь я же солдат. Командир полка воинской части 3419 П.Г. Мосол, а также трое бойцов роты погибли на месте. Повезло лишь командиру роты, которого выкинуло взрывной волной из машины. Раненый и контуженный, он был доставлен на вертушку (вертолёт) и отправлен в госпиталь. Ложась спать, я гнал от себя тревожные мысли, ведь только вчера я с этим людьми болтал, и вдруг их нет… Мой призыв, 18-летние пацаны, как я, нам же жить и жить ещё… Я так завидовал роте разведки – там служба ребят, в отличие от нашей, протекала спокойнее. Мы, молодые, дружили, постоянно помогали и выручали друг друга, у них ведь дедов вообще не было. «А ведь я хотел перевестись в их роту и мог оказаться на их месте» – в какой-то момент меня осенила эта мысль, и в тот же миг холодный пот охватил меня. Я беспрестанно думал о судьбе, о том, что никогда случайности не происходят просто так, что существуют ангелы-хранители, и меня они, наверное, всё же оберегали.

Служба шла своим чередом, ежедневно практически всё одно и то же. До нас стали доходить слухи, что, когда полностью подсохнет, нас переобуют в кроссовки, так как бойцы стали подрываться на противопехотных минах. Попадание ноги в сапоге на мину отрывало ногу по колено, а в кроссовках всего лишь ступню, то есть всё-таки меньше. И ещё я радовался тому, что бегать станет намного легче.

Однажды деды принесли целый брикет (25 килограмм) сливочного масла, которое они постоянно добавляли в кашу. Деды так смачно кушали, что меня просто разбирало. Я облизывался, ведь пустая сечка (каша такая) – это ужас, в горло не лезла. Через 4 дня я не выдержал. Дождался, пока все деды поедят, и немного срезал ложкой. Начал быстро есть, в надежде, что никто не заметит. Но, как всегда, я облажался – меня заметили. Понятное дело, деды нашли себе развлечение. Целый час я стоял – ел, ел и ел. Четвертый котелок они запихивали уже силком со словами «Маслица захотел, урод», при том, что это не просто каша, а ещё два сантиметра плавающего масла сверху. Конечно, меня вырвало всей этой массой. Затем, как всегда, удары в грудь, по ногам и немного «с тыла, с фронта». Вот так я и поел кашки с маслицем, а ведь всего-навсего кушать хотелось. Но это только одна сторона медали.

Была и другая сторона – офицеры. У меня складывалось такое ощущение, что они с дедами заодно. Никто не обращал внимание на наше состояние; спал я ночь или печь топил, а может дрочили меня – всем было наплевать. Они думали только о своей наживе и орденах. Ни один из них не поговорил о проблемах, а ведь психика у нас нарушена, мы были на постоянном взводе, и чем это могло обернуться, одному Богу известно. Но это их дело, судить я не могу. Просто обидно до слез, ведь мы валились с ног. Я даже думал, чтобы меня подстрелили – я бы упал и лежал, пока бьется сердце, смотрел на небо и радовался, как прекрасна жизнь. Но Боженька, наверное, знал про меня всё, и снова я бежал и прыгал в машину с пудовыми сапогами грязи. Чернозём был повсюду. Кто видел, тот поймет, как держать руками незахлопнувшийся нижний боковой люк у БТР, на скорости 30 километров в час, подпрыгивая на кочках и получая прикладом по сфере. В общем, жесть такая, что слов нет. Но это ещё не конец…