Алексей Игнатов - Исповедь солдата

На всю роту было всего лишь две землянки, на каждый взвод. Внутри землянка произвела на меня ужасающее впечатление: размер около 6х2,5 м, из лежаков – обычные деревянные нары, в углу печь буржуйка и керосиновая лампа. Деды сразу заняли все лежаки, не пуская нас даже присесть. Я чувствовал себя полным дерьмом, отбросом, гнилой картошкой, такого обращения с собой я не ожидал. О месте для отдыха не могло быть и речи. Мы стояли около выхода, присев на корточки и пытаясь хоть немного подремать. Эти ублюдки (по-другому их не назовешь) постоянно нас дергали: то попить, то прикурить, то в печь подбросить, а если капало с «крыши», мы искали посуду и ловили в потёмках капли. Погоняло у всех нас было «Один».

Вот так начались у нас бессонные ночи в Чеченской Республике, где дедовщины, вроде бы, не должно было быть. В одну из них громкий голос командира роты с приказом «Рота! В ружьё!» вывел нас из транса. Тогда я понял, что лучше вообще не раздеваться. Я сразу побежал в БТР. Движки рычали настолько, что закладывало в ушах. Похожие на муравьев, мы заполнили машину и помчались в ночи, на наших хмурых лицах мелькал свет фар идущего следом транспорта. Спустя 20 минут послышались сильные взрывы, звук постоянных очередей. Приказ офицера «Покинуть БТР и занять оборону!» ввёл мой рассудок в штопор, сердце аж вылетало из груди. Офицер крикнул: «Все молодые – за машины, и оттуда вести огонь!» Все дальнейшие действия были похожи на замедленный фильм. Трассеры и взрывы освещали ночь, словно фейерверки, от осколков и пуль БТР звенел, как жестяная банка, а я от страха молотил, едва успевая перезаряжать магазины. От сильных взрывов и шума сознание ушло в небытие, и я перестал что-либо слышать и помнить, лишь громкий приказ «Прекратить стрельбу!» привёл меня в чувство. Я быстро стал себя ощупывать, проверяя, всё ли на месте.

Воцарилась полная тишина. Звезды мне казались яркими, большими. Я лежал вверх лицом, с горячим автоматом на груди, руки и ноги как плети. Так мой организм ещё никогда не выматывался, но, слава Богу, что я жив. Впоследствии я узнал, что было нападение на блокпост, и наша помощь милиции оказалась своевременной, хотя и не без потерь. Осколочное ранение вывело нашего старослужащего из строя. Обратно мы возвращались молча. Кто о чем думал, я не знал, но сам скучал по маме, по родному дому, вспоминал друга Вовку, нашу работу – как же им сейчас хорошо и уютно в родной Солотче. Я всё ещё надеялся, что после такого масштабного боя дедовщина уйдет в прошлое, и всё будет хорошо.

Но увы – я ошибался, жил иллюзиями и надеждами в человечность людей, которых и назвать-то так нельзя, просто язык не поворачивался. После приезда в наш лагерь опять одно и то же. Я не понимал этой жизни. На воспитание это было не похоже, только сплошные издевательства и глумёж, а офицерскому составу всё «по барабану». В очередной раз мы не спали: постоянные работа и задания. На постах стояли только духи, деды были дежурными, мы находились в палатках и докладывали офицерам о случившемся, а также приносили дедам сгущенку и колбасу. Мы рыли землю для туалета, подшивали воротники, мыли с песком посуду, заправляли нары, бегали за сигаретами и туалетной бумагой, чистили автоматы, но это ничто, по сравнению с тем, как они нам постоянно пробивали грудную клетку и ноги за любые погрешности. Что такое сон? Это наслаждение ощутить горизонтальное положение, подмять под себя одеяло, сладко касаясь подушки лицом и думая о нежном и высоком полёте. Это моя мечта, мания, перераставшая в идиотизм и бешенство. Я сотый раз буду повторять: «Зачем всё это? Ради Бога, заберите меня домой, или хотя бы дайте мне выспаться».

Грязь стала для меня родной стихией. Нас постоянно роняли «с тыла и с фронта» в полном обмундировании. В свободное время мы чистили автоматы и стирали камуфляжи. Офицеры на скорости кричали о посадке и высадке из БТР. Мы бежали, падали, зарывались в землю. Мне не хотелось жить, организм отказывался слушаться. Я стал затухать. Старшим мы задавали вопросы: а как же мыться и сменить нательное белье? Проблема в том, что у нас появились бельевые вши. Похожие на маленьких божиих коровок, они вгрызались в тело и напивались кровью. Однажды утром нас погнали в «баню» (если можно так выразиться). Через 3 километра, бегом и выкриками, мы наконец-то добрались. Мы увидели чистое заснеженное поле, посередине которого торчала труба диаметром примерно 20 сантиметров, и из нее вырывался напор горячей воды (в районе 30 градусов). Первыми помылись старослужащие, а затем все остальные. Если бы кто-то видел, как 15 голых мужиков, словно в невидимом миксере, пытались помыться… На мытье дали 10 минут, а вот одеваться оказалось сложнее, так как шёл небольшой снег, и всю одежду засыпало. Мокрую одежду пришлось надевать на мокрое тело – и бегом, в быстром темпе, чтобы не заболеть. Грязь, голод, жажда сна – всё это меня уничтожало. В результате я заболел пневмонией.