Александр Аввакумов - Пион не выходит на связь

Александр облегченно вздохнул и, пожав руки сотрудникам НКВД, направился домой. За эти два дня, что ему пришлось провести вместе с сотрудниками НКВД, он похудел, лицо его осунулось, а под глазами появились темные круги. Все это было следствием психологического напряжения. До этого случая ему никогда не приходилось сталкиваться с сотрудниками этой службы, которую боялись не только враги, но и простые люди. Теперь, когда он сам наглядно убедился в наличии шпионов и диверсантов, которые ведут секретную войну с советским народом, он взглянул на эту службу совершенно другими глазами.

Через неделю его вызвали в партком льнокомбината, где он работал электриком, и в присутствии членов райкома партии вручили ключи от новой двухкомнатной квартиры. Как озвучил секретарь райкома партии, это была награда за проявленную им бдительность и помощь службе госбезопасности в разоблачении вражеских диверсантов. Весь президиум хотел пожать ему руку, сказать какие-то ласковые и теплые слова. После собрания его отпустили с работы домой. Он был горд и рад этому, внезапно свалившемуся на его голову счастью, ведь он проживал с женой и тремя детьми в небольшой сырой квартире полуподвального типа, и весной талые воды заливали его квартиру. Через неделю они въехали в новую, светлую квартиру.

***

Несмотря на утренние часы, на улице было уже жарко. Закончилась смена, и Тарасов пошел в раздевалку. Он вымыл руки и направился к своему шкафчику, в котором находилась сменная одежда. Неожиданно до него донесся протяжный и, как ему показалось, тоскливый заводской гудок порохового завода, который извещал об окончании рабочей смены. Он посмотрел на часы, висевшие на противоположной стене.

«Что такое? Они что там, время перепутали, что ли? – невольно подумал он. – Ведь смена на заводе заканчивается лишь через полчаса».

Не найдя ответа на свой вопрос, он быстро оделся и направился к выходу. Было воскресенье, и Александр собирался всей семьей отдохнуть в «Дубках» на берегу Волги. Около проходной его остановил сменный мастер Никифоров Иван Лукич, мужчина преклонного возраста.

– Тарасов! Ты куда это собрался? Давай, возвращайся в цех, на митинг!

– На какой такой митинг, Иван Лукич! Сегодня же воскресенье, а вы какие-то митинги придумали? Меня дома ждет семья, я им обещал, что сегодня свожу в «Дубки».

– Ты что, Саша, не слышал, что началась война! Немцы на нас напали!

– Да брось ты, Иван Лукич! Какая война? А как же пакт о ненападении? Я сам его лично читал!

– Да, что я с тобой буду спорить! Я сказал идти на митинг, значит, надо выполнять указание мастера. Вот там все и услышишь!

Он повернулся спиной к Александру и стремительной походкой направился к месту проведения митинга. Слова о войне на какой-то миг шокировали Тарасова. Ему до сих пор не верилось, что Германия напала на СССР. Первое, о чем он подумал, это – жена и его малолетние дети. В том, что его призовут на войну, он ничуть не сомневался, поэтому его больше волновала семья, чем свое личное благополучие. Он, молча, направился вслед за мастером. На небольшой площадке около главного корпуса фабрики собрались около ста человек. Основную массу собравшихся рабочих составляли женщины. Александр стоял в толпе заводчан и слушал выступление директора фабрики. Его речь прервал голос из динамика.

– Братья и сестры, – звучал в динамике глуховатый голос Молотова. – Сегодня, в четыре часа утра, без объявления каких либо претензий… Наши пограничники в тяжелых боях отбивают атаки фашистских захватчиков…

Тарасов посмотрел по сторонам, стараясь отыскать в этой застывшей толпе парторга цеха. Он почему-то вдруг захотел посмотреть ему в лицо, ведь именно он уверял всех рабочих их цеха, что немцы наши друзья и никогда не нападут на нашу родину. Однако сколько он не всматривался в лица людей, парторга он так и не увидел.

«Интересно, где он? – подумал Александр. – Почему его не видно. Пусть он сейчас выступит перед рабочими и признается в том, что был неправ. Ведь это он сообщил, наверное, в НКВД о Харитонове, который вступил с ним в спор, доказывая, что нацисты рано или поздно развяжут войну с СССР».

Вдруг в толпе рабочих, словно волна, стало расти возбуждение, послышались выкрики, что необходимо встать на защиту Родины. Александр, расталкивая собравшихся локтями, попытался выбраться из толпы, однако люди стояли так плотно, что ему этого сделать не удалось. Оставив эти попытки, он повернулся лицом к трибуне. На нее медленно поднялся первый секретарь райкома партии. Он говорил долго и страстно, помогая себе жестикуляцией рук. О чем он говорил, Тарасов слышал плохо, так как его речь часто тонула в воинствующих криках людей. Настроение у всех собравшихся на митинг в какой-то момент резко изменилось. Чувства страха и растерянности, изначально охватившие людей, исчезли. Многие из стоявших рядом с ним мужчин и женщин были убеждены, что война продлится недолго, да и бои будут вестись только на территории врага, а иначе и быть не должно, так об этом всегда говорил товарищ Сталин. Снова заговорил молчавший динамик. Стало тихо, лишь иногда раздавались женские причитания и всхлипы. Немецкие самолеты бомбили Минск и Смоленск, а там у некоторых жили родственники.