Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Забыть убийство

— Саша Бобков?

— У вас хорошая память.

— Не жалуюсь.

— Так вот этот Бобков — он разве боцман Торопыгин? Нет. Он никогда им не был. А хотел ли он выйти на сцену на посмешище? Нет. Ещё за час до представления, да даже за пять минут до случившегося знал ли он, что выскочит на сцену? Снова ответ — нет! Сплошные «нет», а он всё равно вышел на сцену и сделал то, чего не хотел бы делать и даже не подозревал о том, что будет так чудить! Потому что это не он сам, это чужая воля им руководила.

— Значит, и вы так можете, как Михаил?

— Как? — не понял Потёмкин.

— Внушить кому-то, чтобы он убил.

— Кого убил?

— Вашего врага, — ответил Китайгородцев. — Или врагов. У вас ведь есть враги?

У Потёмкина были враги. И Китайгородцев знал об их существовании.

— Я никогда об этом не задумывался, — пробормотал Потёмкин. — Чтобы решать свои проблемы таким образом. Нет-нет, это невозможно!

— Но почему?

— Это ужасно!

— А Михаилу не ужасно? Его ведь это не остановило! Вот у вас есть враги. Вы от них натерпелись… Вы простите меня, что я с вами так откровенно.

— Да ничего, — вздохнул Потёмкин.

— Они создают для вас проблемы. Неужели у вас не возникало желания эти проблемы разрешить одним махом?

— Таким «махом» — нет, — невесело улыбнулся в темноте Потёмкин.

— Почему?

— Я не пойму, какой ответ вы хотите от меня услышать, — признался Потёмкин. — Ну, не знаю я! Такие, видно, у меня проблемы, что только кажутся ужасными, а на самом деле они — ещё не самый край. Жить можно, никого не убивая.

— А у Михаила, наверное, уже не получается. Наверное, у него — край. Есть какая-то причина, из-за чего он решился на такое.

Ранним утром, ещё затемно, ворота монастыря распахнулись. Сонный инок, сутулясь на морозе, гремел ключами в выстуженной тишине. Китайгородцев подошёл к нему, вежливо поздоровался. Инок так же вежливо ответил на приветствие, глядя доброжелательно и открыто.

— Я в первый раз к вам, — сообщил Китайгородцев.

— К молитве?

— Да.

— Издалека, наверное?

— Из Москвы.

— К нам приезжают, — кивнул инок.

— Мне посоветовали. Мой знакомый. Михаилом зовут. Такой, с бородой. Он у вас бывал.

— Да, — вежливо кивнул инок.

Он по-прежнему смотрел доброжелательно. И ни о чём ему имя Михаил не говорило. Много людей приезжает. Возможно, что и этот Михаил тут бывал.

— Я через него с отцом Алексием познакомился, — сделал последнюю попытку Китайгородцев.

— Отец Алексий? — переспросил инок.

Он явно вспомнил.

— Вы тоже его знаете? — как о чём-то само собой разумеющемся сказал Китайгородцев.

— Думаю, что да. Вы этого Михаила видели уже?

— А он здесь? — вырвалось у Китайгородцева.

Он бросил взгляд в распахнутые монастырские ворота.

— Если не уехал накануне, — ответил инок. — Он не в монастыре обычно ночует, а в деревне, вы её проезжали. Там есть гостиница для паломников, её зовут монастырской избой.

Монастырской избой оказался большой бревенчатый дом на окраине деревни, ближайший к монастырю. Несмотря на ранний час, там уже кипела жизнь. Окна освещены, из печной трубы поднимался дым. Один из постояльцев прямо у крыльца растирался снегом. Он был по пояс обнажён, брал свежий чистый снег и, крякая от удовольствия, размазывал его талой водой по коже. Китайгородцев приблизился, открыл было рот, намереваясь поприветствовать этого любителя снежных процедур, но тут человек обернулся, и Китайгородцев захлебнулся морозным воздухом.

Михаил!

Тот тоже не ожидал увидеть здесь Китайгородцева. Обездвижел, но только на мгновение, а потом вдруг отшатнулся к крыльцу, будто хотел уйти, укрыться в доме, но Китайгородцев среагировал. Он толкнул Михаила и тот упал в снег. Встать Михаил не решился и, кажется, ждал удара. Китайгородцев его бить не стал, рывком поднял, поставил на ноги.

— Пойдем в дом, поговорим, — предложил Михаил, пряча чёрный взгляд.

— Нет, в дом мы не пойдем, — покачал головой Китайгородцев.

Там Михаил окажется среди людей. И там могут возникнуть неожиданности.

— Я здесь замёрзну, — сказал Михаил. — Холод собачий.

Точно, заманивает в дом. Против его хитрости у Китайгородцева была припасена своя.

— Поговорим в машине, — он кивком головы указал на автомобиль.

Михаил топтался на месте в нерешительности. Китайгородцев взял в замок его шею и увлек за собой. Со стороны посмотришь — два подвыпивших приятеля. Только один одет, а другой почему-то гол по пояс.