Александр Тамоников - Огненный тыл

Танк командира группы, увенчанный антенной, находился в хвосте колонны, он фактически не пострадал, офицер истошно орал в эфир, требовал инструкции. Взбешенное командование слало неизменные указания: продолжать движение; выполнять, чёрт побери, свой священный долг! Остатки танковой группы выстроились в колонну, двинулись в обход зависшего, над равниной, облака дыма. Два танка потеряли живучесть, их пришлось оставит.

«Вперёд, танкисты! - полетели из эфира команды. - Самолёты могут вернуться, вам осталось пройти жалкие два километра».

Семь танков - тоже сила, способная доставить серьёзные хлопоты. Дивизион гвардейских минометов БМ-13, развёрнутый западнее деревни Отрадное, накрыл остатки колонны в тот момент, когда она полностью втянулась в берёзовый лесок. Гвардейская бесствольная артиллерия била по площадям - выявлять координаты было некогда, но, в принципе, угадали. Удар Катюш был страшным - берёзовый лесок охватило пламя, в котором горело и гибло всё живое. Снова взрывались и разваливались танки, метались и падали люди-факелы, с оглушительным грохотом рвался боекомплект и танковые башни взлетали над лесом, как шапки над ликующей толпой. Из этого огненного ада не вырвалась ни одна машина, остатки колонны прекратили существование вместе с березняком, который было по-человечески жалко.

Через несколько минут в небе взмыл кукурузник У-2, он приближался неспешно, - скорость летательного аппарата была чуть больше чем у автомобиля. Самолёт дал круг над горящим лесом, потом последовал западнее, облетел дымящеюся равнину, после чего набрал высоту и с достоинством удалился в северо-восточном направлении - докладывать о проделанной работе командующему.

В шестом часу вечера кучка детдомовцев и воспитательница Лида Разина прибыли в расположение 239-го стрелкового полка. Они бежали по той дороге, где в последний раз видели разведчиков Шубина и, в итоге, пришли к своим. Их встретили с недоумением, красноармейцы переглядывались, чесали затылки. Дети падали, размазывали слёзы по чумазым лицам и на все расспросы отвечали только плачем. Лида тоже не могла идти, её поддерживали красноармейцы. Детей разместили под навесом, рядом с траншеей, попытались накормить, но при виде еды, которую им совали под нос, детей рвало. Лида всхлипывала, по инерции обнимала их и никак не могла поверить, что всё кончилось.

Прибыл капитан Мезенцев с перевязанной рукой, прибежал проснувшийся Паша Карякин.

- Господи!.. Это вы, товарищ, не помню как ваше имя, - пролепетало Лида. - Значит всё в порядке? Вам удалось дойти?

- Только мне, - отрезал Карякин. – Рассказывайте, Лида, что произошло? Вы дошли - это прекрасно! Дети все целы? Где наши ребята, что случилось?

Лида зарыдала, закрыв лицо, и не могла сказать ни слова, а Пашка мрачно смотрел на неё, исполняясь тревожными предчувствиями. Девушку заставили выпить спирт из алюминиевой кружки, она закашлялась, сделав глоток, выронила кружку, немного успокоилась, стала рассказывать. Бойцы угрюмо слушали, вздыхали. Карякин безостановочно курил, тоскливо таращился в пространство, несколько раз соринка попадала в глаз, приходилось смахивать.

Наконец Лида замолчала, капитан Мезенцев уныло мял в здоровой руке так и не зажжённую папиросу.

- Да уж… - вздохнул он, выходя из оцепенения. - Можно сказать вся группа погибла. Блестяще выполнила свою работу на переправе у Ратниково, выявила вражескую колонну, едва не прорвавшуюся к нам в тыл. Погибла практически в полном составе, спасая детей.

- Простите, мы не хотели… - Лиду сотрясли рыдания.

- Вы точно уверенны, что они все погибли? - поднял голову Карякин.

- Их четверо оставалось, - шмыгнула носом воспитательница. - Глеб, ещё трое, да, сержант Климов, с таким бледным лицом его фамилия, кажется, Смертин и не русский - якут наверное. Они прикрывали нас, там было большое поле с воронками и окопами, мы до леса добежали, а там всё ещё продолжали стрелять. Нас никто не догнал, там много немцев было.

- А вы не видели их мёртвыми.

- Нет не видела. Остались они в живых – кто-нибудь догнал бы нас.

- Погибли… тут и говорить не о чем, - заключил Мезенцев. - Вся группа будет представлена к правительственным наградам, посмертно. Ну и ты, Карякин, тоже.

- Я ещё живой, - напомнил Паша. - Это неправильно, товарищ капитан. Там же раненые могли остаться. Где это было, Лида?

- Не знаю. Мы больше никуда не сворачивали. От того поля километра полтора ещё бежали.

- Там немцы хозяйничали, - пробормотал Мезенцев. – Если и были раненые - всё равно прикончили.