Андрей Воронин - Комбат. Краткий миг покоя

— Там, на заводе, еще находится исполнитель.

— Покажешь, — тусклым голосом отозвался Рублев.

«Мерседес» выкатился из гаража. Теперь, как никогда, он напоминал катафалк. Отблескивая лакированной шкурой в фонарных лучах, он несся по ночной Москве. На эту машину не замахивались милицейские жезлы — лежащий сейчас в багажнике хозяин в свое время позаботился о номерах для своего крейсера.

Город закончился. Иван посматривал на километровые знаки. Около одного из них свернул на боковую дорогу, и машину затрясло на плохом асфальте. Из багажника донесся стон. Комбат адресовал туда громкое и грязное ругательство. Он не испытывал даже капли сострадания к твари, которая в одночасье перечеркнула все, к чему он стремился всю жизнь. Никакие стоны не могли разжалобить его. И Болеславский вздохнул — кажется, его закрутило в таких жерновах, сквозь которые надо пройти до конца. Может быть, это поможет чему-то научиться…

Машина затормозила возле заводских корпусов.

— Я сейчас позвоню, — сказал Болеславский. — Вот сотовый Романова, он звонил с него.

Борис безучастно ожидал, что будет дальше. Иван нашел пометку «Тимур» и нажал на зеленую кнопку.

Тимур и Болеславский были знакомы — как-никак работали в одной команде. Потому ингуш не удивился, что ему звонят именно так.

— Тимур, выйди к главному корпусу, — сказал Иван, — надо поговорить.

— Сейчас, — невозмутимо отозвался тот. Собрался, пригладил ладонью черные жесткие волосы и вышел на улицу.

Хозяйский автомобиль он узнал сразу. Спокойно, не изображая низкопоклонничества, он подошел. И тут удивился в первый раз. Потому что Иван был не с Юрием Павловичем, а с каким-то здоровенным усатым мужиком в черной полувоенной форме и с весьма помятой физиономией. Решив, что Романов куда-то отошел, ингуш степенно поздоровался с Болеславским, а когда протянул руку незнакомцу, она повисла в воздухе. Ингуш удивился второй раз. Убрал ладонь и спросил:

— А босс где?

Ответил не Иван, а тот самый мужик:

— Открой багажник.

Тимур открыл и остолбенел. А когда у него появились силы на то, чтобы снова пошевелиться, мужик в черном стоял рядом. И глаза у него были такие, что Тимур пожалел о переезде в Россию.

— Ты их убил, — не спросил, а констатировал мужик.

Тимур не спрашивал кого — все было и так ясно. Вообще все встало на места. Кажется, босс попробовал раскусить такой орех, который оказался ему не по зубам. Результат? Он лежит в багажнике, скрученный портьерным шнуром, а тип с оловянными глазами безжалостного мстителя сейчас порежет его, Тимура, на ремни.

Впрочем, кто сказал, что Тимур не сможет за себя постоять?

Ингуш попятился.

Мужик подошел ближе и все так же бесцветно сказал:

— Ты убил мою жену и детей. Понимаешь?

— Понимаю. Но я не дам тебе просто так перерезать мне горло, — ответил Тимур.

— Я не собираюсь у тебя ничего спрашивать, — сказал этот страшный человек. И стал медленно наступать.

Тимур вытащил нож — складной, прямого выброса. Тюремная работа, но не халтура, а под заказ. За эту штуку он выложил исполнителю пятьдесят килограммов продуктов, а тому менту, который помогал пронести материал и потом вынес готовое изделие, пришлось заплатить еще сорок баксов. Но честное слово, такой нож стоил гораздо больше.

— Ну, давай попробуй меня зарезать!

Стресс меняет человека. Русский язык спокойного Тимура всегда был безупречен. Но сейчас в его речи прорезались отчетливые гортанные нотки, характерные для жителей Кавказа.

— Меня зовут Борис Рублев, — медленно говорил противник Тимура, кружа рядом с ним. — И я — твой кровник.

Он вытащил свой нож. Тоже складной, тактический. Открыл его легким движением руки. И Тимур как-то сразу понял, что противник ему попался очень серьезный. А может, чего греха таить, и непосильный. Мелькнула шальная мыслишка — нырнуть в темноту и свалить. Он знает здесь все, так что убежать сможет.

И тут же Тимур стал противен себе.

Борис поигрывал ножом. Точнее, не поигрывал — лезвие жило в его руке самостоятельной жизнью, порхая и переливаясь в свете фар. Наверное, если бы на Земле водились смертельно опасные бабочки, они могли бы выглядеть именно так.

Тимур сделал выпад — осторожный, разведочный. Но для непосвященного глаза, например, для Болеславского, эта атака выглядела смертоносной. Иван невольно затаил дыхание, ожидая, что Борис сейчас упадет с перерубленным горлом. Но тот, вопреки всем законам здравого смысла, уклонился и ответил так, что Тимуру пришлось прыгать очень далеко.