Андрей Воронин - Комбат. Краткий миг покоя

Помня предупреждение Азиата, Борис упал на землю. Над головой просвистела пуля. Ну, не зря предупреждал подельничек. Так и правда убить недолго!

Борис поднял голову и увидел, что Азиат уже возле машины. Комбат тоже вскочил, подбежал…

— Хорошо получилось, — кивнул телохранитель. — Все готовы, как пионеры.

Он переложил оружие из правой руки в левую и протянул ладонь Рублеву на прощанье.

— Все, иди! Надеюсь, что друг в друга нам стрелять не придется.

Борис ответил пожатием. Азиат развернулся и исчез в лесу. Рублев, подумав немного, решил себе помочь с транспортом. Выкинул трупы из машины, завелся и поехал прочь. Он, конечно, не рассчитывал добраться на этом автомобиле непосредственно до дачи Романова, но сократить время прибытия — запросто.

Когда до поста ГИБДД оставалось с километр, Борис бросил машину. Чтобы его не унюхала никакая псина, рассыпал в салоне два пакетика кайенской смеси. Отошел на приличное расстояние и вызвал такси.

Ярко-желтый мотор подкатил через пять минут. Рублев устроился на заднем сиденье и сказал, куда ехать. Точного адреса не называл, решив, что все равно в поселке придется вылезать не прямо возле дачи.

История приближалась к своей развязке — так подсказывала Борису его интуиция. И он боялся концовки, потому что она все еще не была в его власти. Для сильного человека, каковым был Борис Рублев, такое положение дел — отвратительно!

Где-то на половине пути он поймал себя на том, что шепчет про себя слова единственной молитвы, которую помнит:

«Отче наш, иже еси на небеси! Да святится имя твое, да придет царствие твое, да будет воля твоя…»

Очень хотелось, чтобы последними минутами этого гадкого приключения управлял именно Бог, а не люди…

Болеславский сказался усталым и пошел спать через полчаса после того, как отправил сообщение Комбату. Романов, которого пиво толком не брало, а ложиться спать он не мог (ожидал вестей от киллеров, посланных за Комбатом), махнул рукой и сказал, что Иван может делать все что угодно — он уже большой мальчик.

Отправив таким образом своего помощника, Юрий Павлович врубил следующий фильм — на сей раз какую-то мелодраму. Она была по-американски тупой, но Романову сейчас было совершенно все равно, что смотреть.

Он чувствовал себя полным хозяином положения. Жена и дети Рублева были мертвы — Тимур доложил об этом уже давно. Сам Борис залез в дом Смотрящего, и больше не менялось ничего. Романов надеялся, что Комбат все-таки справится, — очень уж не хотелось разбираться с Пиратом самостоятельно.

Несмотря на внешнюю трезвость, Романов был под хмельком. Соответственно его мысли не могли ходить нормальными циклами — они закручивались в какие-то лохматые бесформенные клубки, принимали очень искаженные формы, и вообще сейчас голова Юрия Павловича больше всего напоминала комнату с кривыми зеркалами. Там тоже никогда не разберешь, что по правде, а что отраженная глупой стекляшкой иллюзия.

Романову казалось, что нет больше ни Смотрящего, ни Рублева, что все закончилось в его пользу. После этого надо только напрячься, и непременно получится качественный рывок вперед, и можно будет расширять бизнес. А лучше — начинать планирование политической стези. В конце концов, почему нет? Ему сорок пять лет — самый возраст для блестящей депутатской карьеры и впоследствии, чем черт не шутит, до президентского места.

Он едва успел завершить мысль о том, что очень эффектно это будет — президент с царской фамилией, как в коридоре раздался какой-то подозрительный шум.

Романов привстал с кресла, желая посмотреть, что там случилось.

Шум перерос в нечто мощное и устрашающее. Такое чувство, что в коридоре кого-то швыряли и колотили. Юрий Павлович только начал пугаться, как распахнулась дверь в коридор.

Нельзя сказать, что ее распахнул охранник. Строго говоря, дверь вышибли избитым бодигардом. Охранник, скуля, прокатился по ковру, оставляя на светлом ворсе жирный кровавый след. Кто-то черный и жуткий ворвался из коридора и вколотил несчастному под ребра страшный футбольный удар ноги. Хрустнуло так, что Юрий Павлович упал на колени в приступе дурноты. Телохранитель больше не шевелился, страшный черный пришелец разворачивался к Романову, а того неудержимо рвало от ужаса.

Комбат не торопился — он видел, что от Романова в эту минуту ничего не добьешься. Подождав, пока спазмы перестанут сотрясать это тело, такое солидное в деловой одежде и такое жалкое сейчас, он подошел ближе и молча уставился Юрию Павловичу в глаза.