Андрей Воронин - Комбат. Между мертвыми и живыми

— Вот и прекрасно, — улыбнулся Рублев.

Марков уходил, распираемый от собственной важности. Он пообещал, что сам лично договорится обо всем с дворниками. Еще он утверждал, что они точно непричастны ни к чему такому. Каждого из них он знал далеко не первый год, вместе было сделано немало дел и пропито немало денег. В целом такие мнения чаще всего бывали правильными.

До пяти вечера Комбат занимался самым приятным делом, которое можно себе представить. Попросту — он не делал вообще ничего.

В пять в дверь номера осторожно постучались.

Как он и ожидал пришла Анна. Она повела себя с милой непосредственностью — чмокнула Рублева в щеку, сбросила туфельки и взобралась с ногами на кровать.

— Наш сегодня — просто на конях, — сообщила она. — После своей находки он вообще как будто жить не хочет. И меня сегодня целый день не трогал. Вообще никак. Я пыталась с документами прийти, так ни в какую! Рычит, что занят, что не до меня. Совесть его мучает, что ли?

— Не исключено, — пожал плечами Рублев.

— Спятил он уже от страха, — поджала губки секретарша.

Борису подумалось, что, будь он на месте начальника, к которому так относятся подчиненные, уволился бы сам.

— А ты сегодня прямо ко мне? Даже домой не сходила, — усмехнулся Борис.

— Домой я всегда успею, что там сделается? Благо я — женщина свободная и к семейному очагу не привязанная. Тем более что очаг этот весьма условный. Мамаша и отчим спят и видят, как бы это сбагрить меня куда-нибудь. Вплоть до прямых предложений поискать квартиру и съехать.

— Купить предлагают?

— Да откуда у простой российской секретарши деньги на покупку квартиры? Тем более в нынешней реальности?

— Тоже правильно. И что ты планируешь делать?

— Что? Ну, я думаю так: вот закончится вся эта сумасшедшая каша с Матросом — и я приступлю к поиску богатого жениха. Как считаешь, у меня есть в этом вопросе перспективы?

— Да запросто! — вполне искренне ответил Рублев. — А что, девочка ты симпатичная. Стоит тебе только бровью повести в нужное время и в нужном месте — и все: требуемый экземпляр у твоих ног. Со всеми сопутствующими.

— Я бы и тебя завоевать попробовала, — усмехнулась Анна, — но вижу, что ничего из этой затеи не выйдет.

— Это еще почему? — удивился Рублев, который не считал себя искушенным в амурных делах.

— Да так. Не надо тебе это. И игрушка красивая не нужна.

Она нахмурилась.

— А вот насчет того, чтобы не терять времени, пока ты здесь, я бы посоветовала.

— Я и сам подумал о том же, — засмеялся Рублев.

— Вот и не будем терять. Тем более что из гостиницы меня так и не уволили. Это означает, что меня могут убить через несколько дней. Очень веский повод не комплексовать и не миндальничать, ты не находишь?

— Нахожу.

Она стала спокойно расстегивать свой пиджачок.

— Тогда иди сюда и не делай такой озадаченной физиономии. Я женщина современная и имею право быть не только совращаемой, но и совратительницей!

Комбат вынужден был признать, что здесь равноправие допустимо.

Потом они лежали в постели и разговаривали.

Анна сказала:

— Хоть себя убивай.

— Дурацкая смерть, — ответил Борис. — И очень эгоистичная. Хочешь, историю расскажу? Просто из жизни знакомого врача.

Давай! — сказала Анна.

Две таблетки. Четыре. Шесть.

Где-то на десятой Андрей понял, что седуксен подействует куда быстрее, если таблетки жевать. Он попробовал, но ему тут же стало ясно, что без воды не обойтись: язык свело, нёбо пересохло и будто растрескалось, горький порошок застрял в глотке, вызывая тошноту.

Пришлось плестись на кухню. Ноги были ватными, коленки подкашивались, но не из-за выпитого снотворного, а скорее от страха.

Руки прыгали. Вода расплескивалась в раковину и даже мимо, однако стакан все-таки наполнился. Предсмертие должно было скоро начаться, очень не хотелось отдать концы на негостеприимном линолеуме кухонного пола. Андрей отправился назад, в свою комнату.

Все, что осталось в коробке — примерно два десятка кругленьких белых забвений, — было заглочено одним приемом. Андрей буквально шваркнул воду о гортань — чтобы не захлебнуться, пришлось глотать.

Ну, все. Свершилось. Он надеялся, что не врут источники, утверждавшие: после приема снотворного в лошадиной дозе человек умирает гарантированно и безболезненно.

Сел в кресле поудобнее, откинул голову на высокую спинку, закрыл глаза.

В висках появилось ощущение присутствия. Непонятно чего, непонятно зачем — просто изнутри на черепной коробке словно прорезался бархатный ворс. Мозгам стало как-то особенно уютно; уши заполнялись невидимой ватой, в глазах темнело, во рту надувался резиновый шарик — упругий и горький.