Андрей Воронин - Спецназовец. Власть закона

— Старею, — только наполовину притворно вздохнул Роман Данилович. — Обрастаю мхом…

— Угу, — иронически поддакнула Даша. — То лапы ломит, то хвост отваливается…

— Чего? — удивился Быков. Заполняя пробелы в своем образовании, до отечественных мультфильмов он еще не дошел — да, честно говоря, и не собирался доходить, как не собирался осваивать тонкое искусство вышивания крестиком или учиться играть на фортепьяно.

— По-моему, у нас где-то была водка, — сменила тему Даша. — Может, плеснешь?

— Ого, — с уважением произнес Роман Данилович.

— Для дезинфекции, — пояснила Даша. — Никак не могу отделаться от ощущения, что подцепила от этих козлов какую-то заразу.

— Сей момент, — пообещал Роман Данилович и, помахивая пустым бокалом, направился к столу.

По дороге он дал небольшого крюка, чтобы посмотреть, что это там краснеет среди жухлой травы и рыжей прошлогодней хвои. Эта штуковина лежала примерно в том месте, где многоуважаемая Дарья Алексеевна вдохновенно метелила того из своих ухажеров, которому не посчастливилось остаться на берегу и принять на себя первый, самый мощный и сокрушительный заряд ее праведного гнева.

Упомянутая штуковина при ближайшем рассмотрении оказалась маленькой книжицей в твердом коленкоровом переплете. Она лежала лицевой стороной вниз, так что прочесть надпись на обложке не было никакой возможности. Покосившись на жену, которая по-прежнему сидела к нему спиной и смотрела в заречные дали, Роман Данилович быстро наклонился и поднял книжицу.

Это было удостоверение помощника депутата областной думы. По всему выходило, что заразу не заразу, а крупные неприятности Даша таки нажила.

— Слуги народа, чтоб вам ни дна ни покрышки, — пробормотал Быков.

— Что ты говоришь? — не расслышала Даша.

— Денек, говорю, хороший, — громко произнес Роман Данилович. — Унылая пора, очей очарованье, приятна мне твоя прощальная краса…

Нараспев декламируя памятные со школьной скамьи строки, он подошел к костру, сдвинул в сторонку шампуры и бросил удостоверение на подернутые тонким седым пеплом, рдеющие угли. Красный коленкор вспучился, пошел пузырями, задымился и вспыхнул. Поворошив угли прутиком, чтобы скорее горело, Быков подавил тяжелый вздох и пошел за водкой, в которой теперь нуждался едва ли не больше, чем его жена.

Взяв разбег, тяжелый транспортный «Ил» с эмблемой МЧС России на фюзеляже с неожиданной при его внушительных габаритах легкостью оторвался от рубчатого бетона взлетно-посадочной полосы и, поднявшись в струящийся от нестерпимого зноя воздух, начал стремительно набирать высоту. Дозаправка в Найроби была последней посадкой на территории Черного континента, где экипаж почти два месяца помогал местным властям бороться с лесными пожарами, грозившими перерасти в масштабную экологическую катастрофу. Теперь этот казавшийся нескончаемым дымный ад остался позади, машина взяла курс домой.

Предполетный таможенный досмотр вылился в пустую формальность: даже у славящихся своим основанным на глубоко укоренившемся комплексе неполноценности гонором местных чиновников хватило совести не докучать мелочными придирками людям, которые помогли им справиться с бедой. Если кто и осматривал самолет со всей возможной тщательностью, так это сами члены экипажа: безалаберность африканских механиков давно стала притчей во языцех, да и о вполне реальной возможности ненароком прихватить с собой десяток-другой нелегальных мигрантов вряд ли стоило забывать. Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше; Россия — не эталон благополучия, но на свете хватает мест, где людям живется намного хуже, и Африка почти целиком, от края до края, представляет собой как раз такое местечко.

Помимо топлива, в Найроби самолет принял на борт двух пассажиров. Это были дочерна загорелые молодые люди, одетые с некоторым намеком на официальность — в темные брюки и белые рубашки с коротким рукавом. При себе каждый имел дорожную сумку; кроме того, пассажиры везли с собой крупногабаритный груз — большой, около двух метров в длину и метра в высоту, прочный деревянный ящик защитного цвета с ручками по бокам. Ящик доставили на подкатившем к грузовой аппарели «Ила» микроавтобусе и подняли на борт два грузчика-африканца, обращавшиеся с ним с повышенной осторожностью, которая, вне всякого сомнения, стоила владельцам ящика немалого количества кенийских шиллингов.

Экипаж относился к пассажирам со сдержанной неприязнью, выражавшейся в том, что пилоты и техники заговаривали с ними только в случае крайней необходимости, а в остальное время старательно их не замечали. Паспорта у ребят были дипломатические, но летчики сделали уже достаточно оборотов вокруг земного шара, чтобы научиться с первого взгляда отличать дипломата от сотрудника спецслужб. Эти двое с долей вероятности, приближающейся к ста процентам, относились к последней из упомянутых категорий государственных служащих. Одинаково непроницаемое выражение лиц, предельно бедная мимика, манера держаться и односложная речь выдавали в них секретных агентов не хуже, чем если бы на лбу у каждого было вытатуировано название начисляющего им зарплату силового ведомства. Причем было невооруженным глазом видно, что это не резиденты службы внешней разведки, а боевики, специализирующиеся на выполнении грязной работенки как за пределами родины, так и внутри ее священных рубежей.