Дэвид Моннери - Боснийский ад

— Застрелите меня! — отчаянно закричал он. — Я ведь столько стрелял в людей. Застрелите меня!

Боснийцы не обращали внимания на его вопли. С мрачными лицами они поднесли его к окну и, не тратя лишней энергии на бросок, просто выпихнули снайпера наружу. Его вопль затих внизу, сменившись слабым, но отвратительным звуком — словно ногой наступили на гнилой фрукт.

Остальные двое пленников тут же одновременно что-то заговорили. Хаджич подступил к ним и выстрелил в голову сначала одному, затем другому.

Нена Рив, сидя в спортивном зале «Партизан» в Вошске, вспоминала все хорошее о своем муже, с которым они жили теперь врозь. Возможно, тут не время и не место было вспоминать о его положительных качествах, но даже эта нелепость радовала ее. Сразу же по прибытии в Вогоску Нена решила, что пройти через все предстоящее она сможет лишь относясь к окружающему, как к абсурду. Ведь если воспринимать все как оно есть, то можно сойти с ума.

Сойти с ума от унижения, сойти с ума от горя, просто сойти с ума.

В зале тихо плакали две женщины, словно звуки двух скрипок переплетались в мелодию.

«Джон, — сказала она сама себе, — думай о Джоне». А в самом деле, почему она ушла от него? Потому что он был невозможен. А почему? Потому что он не слушал ее, вот почему. Но ведь он же любил ее, она знала это. Он всегда любил ее, но всегда по-своему. Так же было и с детьми. Он удивительно замечательно обращался с ними, но опять же до того самого момента, пока у них не появились собственные желания, стремление жить по-своему, и вот тут он уже не понимал, как обращаться с ними.

Неотвязная мысль, что дети могут быть мертвы, замораживала ее мозг. Хотя она всегда была убеждена, что сразу же почувствует, если с ними что-то неладное. И ведь Джон тоже мог погибнуть. От этих мыслей ее затошнило. Какими бы они ни были разными, как супружеская пара они еще не закончились. Лишь бы пережить все это.

Одна из женщин затихла, но другая продолжала плакать, издавая низкий стонущий звук, словно оплакивая чью-то смерть.

А может быть, действительно оплакивала.

Почти у всех этих женщин и девушек в жизни были мужчины: мужья, отцы, любимые, братья. И где они теперь? Некоторые наверняка мертвы. Убиты на глазах жен и дочерей, часто после того, как стали свидетелями их изнасилований. Некоторые в трудовых лагерях, а кое-кому, наверное, удалось сбежать через горы, через границы Бог знает куда. И что бы с ними ни случилось, где бы они ни оказались, они исчезли из жизни этих женщин.

В зале запрещалось разговаривать, но охранники не всегда так уж жестко придерживались этих правил, а потребность в общении часто перевешивала риск получить еще один синяк. За последние несколько дней Нена переговорила уже почти со всеми сестрами по несчастью, выслушала истории их пленения и унижения. Все они были мусульманками и все, за исключением Нены, жили в деревнях, захваченных сербами в течение последнего лета. Оторванные от семей, они были погружены в автобус, как и Нена, и доставлены сюда для обслуживания местной солдатни. Тех, которым «повезло», по ночам забирали в ближайший мотель, где каждую насиловали от одного до дюжины мужчин, и женщины возвращались, чтобы потом рыдать несколько часов подряд. Самые юные почти все были девственницами, и мысль о том, что теперь им уже не найти мужа, захватывала их полностью. Они и представить себе не могли, что найдется мужчина, который поверит, будто у них не было выбора.

Тех, кому не повезло, ночью забирали, и они уже не возвращались.

Как правило, сообщали женщины, готовые обсуждать эту тему, изнасилования были делом бессловесным: мужчины использовали этих женщин для демонстрации собственного превосходства или как замену мастурбации. Нена уже несколько раз слышала о мужчинах, лишенных эрекции, и те просто компенсировали этот недостаток, мочась на женщин.

К ней самой пока не приставали со времени приезда сюда, и она полагала, что должна благодарить за это свой возраст. В надежде и дальше продержаться так, она свои светлые волосы собрала сзади в тугой пучок. Но каждую ночь, когда в зал приходили и забирали других женщин, она чувствовала перед ними вину за счастливую фортуну.

Но только не в эту ночь. По залу шел мужчина с фонарем, отбирая тех, кого всегда отбирали, или тех, кого почти всегда, и наконец нехотя осветил лицо Нены.

— Смесь молодости и опыта, — пробормотал он, словно футбольный тренер.

Сначала Нена удивилась, затем ее охватило опустошение, переходящее в панику. Сидя на заднем сиденье в фургоне, она сказала себе, что пережила четырех мужчин в горах и переживет еще столько, сколько потребуется. Как в бою: может быть чертовски больно, но если пуля тебя не убила, то рана может зажить. Главное — отключить мозг, не думать о том, что происходит. «Просто отключись, — сказала она сама себе, глядя на пустые лица сидящих рядом молодых женщин. — Просто отключись».