Андрей Воронин - Комбат. Идеальное вторжение

— Конечно. Ведь клиенты «Новой жизни» стоят одной ногой в могиле, и последний шаг требует от них мучений. А вы избавляете их от страданий. Я угадал ваши мысли, коллега?

— Но ведь так оно и есть на самом деле.

— А ты можешь дать стопроцентную гарантию, что все эти люди обречены? Ведь чудеса случаются, особенно когда дело касается молодых.

Тут Комаров попал в точку. Жирносек вспомнил сына мультимиллионера и, чтобы скрыть смущение, потянулся за бутылкой. Они выпили, и Михаил Эдуардович совершенно неожиданно оставил щекотливую тему, заговорил о разных пустяках.

Но Жирносеку от этого было не легче. Да, он догадывался о печальной судьбе замораживаемых, но догадываться и знать — вещи принципиально разные. Теперь не отмахнешься от собственных мыслей, не скажешь, обманывая самого себя:

— Раз говорят, что заморозка открывает двери человеку в будущее, то порадуемся за него. И глупо изводить себя чудовищными подозрениями.

Но, по большому счету, угрызения совести мучили Богдана Ильича чисто символически по причине наличия этой совести лишь в зачаточном состоянии. В первую очередь откровения Комарова пробудили страх и растерянность. Жирносек испугался разоблачения и не знал, как ему быть. Обычно в такой ситуации слабый человек норовит опереться на более сильного. Богдан Ильич тут же обратился мыслями к Фитилю. Оправдание нашлось быстро. Фитиль заварил кашу, пусть он ее и расхлебывает. Может, пока не поздно, свернуть лавочку? Богатое воображение Жирносека тут же нарисовало радостно-апокалипсическую картину. Взрывается местная подстанция, разносится вдребезги движок криоцентра. Прибывшие на место событий бойцы МЧС находят связанного лаборанта Тикунова и морозильные камеры с растаявшими телами. Вот он, форс-мажор, прописанный во всех договорах и позволяющий оставить себе уже полученные деньги.

Нет сомнений, людям Фитиля провернуть такое дельце — раз плюнуть. Конечно, после утраты клиентов вряд ли найдутся желающие улечься в морозильную камеру, «Новая жизнь» прикажет долго жить. Ну и черт с ней! Главное — Фитиль с Жирносеком избавятся от улик, можно будет жить спокойно, не опасаясь дотошных следователей и пожизненного тюремного срока.

Балуясь фантазиями на тему «Конец “Новой жизни”», Богдан Ильич оставил за скобками два главных момента. Фитиль был мужиком тертым и рисковым, он бы в последнюю очередь согласился на разгром криоцентра. Кроме того, при таком раскладе оставался в стороне Комаров с его упадническими настроениями. А вдруг ученый еще кому-нибудь сболтнет о лабораторных грызунах, протягивающих лапки от укола антифриза? Тогда, даже если криоцентр к этому времени прекратит свое существование, более чем вероятна эксгумация и обнаружение в останках следов яда, идентичного содержащемуся в антифризе. То есть все возвращалось на круги своя.

Значит, надо что-то делать с Михаилом Эдуардовичем. Но, в деталях рассказав Фитилю о своем общении с ученым, Жирносек больше упирал на ликвидацию фирмы, выдавая ее за лучший способ ухода от ответственности. Как будто его красноречие могло повлиять на решение Фитиля. Тот, разумеется, не стал объяснять мелкой сошке, каковой являлся Богдан Ильич, о своих планах, только цыкнул на бывшего доктора:

— Работай дальше и не дергайся, я сам разберусь.

И Жирносек отправился работать, вполне довольный самим собой. Ведь он не просто переложил ответственность за принятие решения на другого человека, но и подсказал ему самый гуманный выход из тяжелой ситуации. Ведь в разговоре с Фитилем Богдан Ильич изо всех сил старался оправдать Комарова, напомнил о его важнейшей роли в существовании «Новой жизни». Вот только почему-то в глубине души Жирносек сильно удивлялся, что прошла неделя, другая, месяц, а Михаил Эдуардович все еще оставался жив.

Работа преподнесла Жирносеку новый сюрприз удивительнее прежних. Богдан Ильич еще не успел найти себе достойную замену, колеблясь между тремя самыми толковыми из приходивших на собеседование кандидатами, и поэтому с утра обосновался в офисе. Появление двух громил, вряд ли нуждавшихся в заморозке, вызвало у Жирносека мысль, более чем логичную для российского человека: «А вот и рэкет нарисовался. Стало быть, наша фирмочка слишком мелкая и не удостоилась чести заиметь милицейскую крышу».

— Ты, что ли, главный в этой конторе? — спросил один из отечественных Кинг-Конгов и, заметив легкий испуг Богдана Ильича, снисходительно хлопнул его по плечу. — Да ты не боись. Нас к тебе хозяин прислал, хочет твоей помощи.