Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

Мешки с едой грохнулись на пол, из них покатились апельсины, лопнул один пакет с соком, растекаясь по ковру…

Нет, с ассистенткой, слава богу, все в порядке — уснула, «сломавшись» под действием крепкого алкоголя. Возможно, кто-то есть в доме? Дьявольщина — и милицию не вызовешь, пока Надя здесь…

На цыпочках, крадучись, Кирилл вернулся к «жигуленку», достал свой газовый баллон, вынул из багажника монтировку и медленно пошел к дому, не подающему признаков жизни. В кино он видел, что полагается ползти по-пластунски или прижиматься спиной к стене. Еще можно перекатываться или двигаться мелкими перебежками от куста к кусту. Ничего этого он не умел. Просто вошел, задыхаясь от страха, заглянул на кухню, в ванную и туалет — полный порядок… А вот и «палата интенсивной терапии» с драгоценной перекроенной девочкой.

Но никакой девочки в палате не было… Валялась окровавленная салфетка, стояли под кроватью ее любимые пушистые тапочки… Ремни, фиксирующие запястья и лодыжки, были расстегнуты, не перерезаны…

Похитили? Сама ушла? Как искать? Извещать ли Светлану?

Кирилл покрылся ледяным потом. Все, чем он жил последние годы, к чему так долго шел и так близко подобрался, могло сейчас оборваться… Если Надю украли…

А если ее нашли те, кто когда-то потерял? Кто почти год искал исчезнувшую дочку, внучку, племянницу?

Ноги у доктора стали ватными, обручем сдавило лоб, пересохло во рту — его охватила паника… Бежать, спрятаться, отсидеться! И отказаться от всего? От Светиных денег? От прибыльного циркового предприятия? От бесценного опыта и отточенного мастерства, которые можно продавать богатым чудакам?

Пока безумные мысли клубились в мозгу, ноги невольно дошли до гостиной, руки вцепились в Маришины плечи.

— Где Надя? Что случилось?

Голова ассистентки безвольно болталась из стороны в сторону. Она пускала слюну, мычала и бормотала несуразицу. От нее несло перегаром. Похоже, сейчас добиться от нее чего бы то ни было практически невозможно.

Иван Волошко, Вано, решил приехать поездом, чтобы иметь поменьше свидетелей своих перемещений по стране. Проводник, особенно в СВ-вагоне, — это не пилот личного самолета. Не беспокоит его клиент — и он ему мешать не станет. Ни в лицо, ни по имени пассажиров не знает — не положено. Лишь бы в тамбуре ни с кем знакомым не встретиться.

Он сказал Светлане, что собирается на бизнес-переговоры в Ростов, потом, возможно, «заскочит» в Сочи, взглянет на строительство апартаментов, встретится с градоначальниками. Вернется через неделю.

Он врал, но, увлеченная своими делами, Света не почувствовала. Наоборот — попросила напомнить господину Апанасенкову, что ее забота о функционировании пунктов временного пребывания потерявшихся ребятишек не угасает. Она скоро будет с дружеской инспекцией и реальной помощью.

Идея этих дурацких пунктов Ивану не нравилась — не хватало бездетной супруге зачастить в город, где сейчас живет Алена. Но ссориться и конфликтовать по поводу фантома не имело смысла — на сегодняшний день большинство пунктов существовали лишь на бумаге, да и те на базе милицейских «обезьянников». Лишь бы Света не слишком увлеклась региональными проблемами — Алена может не согласиться на повторный переезд. С другой стороны, о существовании «бунгало» и гостей в нем Светлана не знает, а пленница не знает, что законная жена Вано в прошлом браке была Зерновой. Если оставить обеих в этом счастливом неведении — можно продержаться годик-другой. А там станет ясно, что делать дальше с красивой учительницей.

Алена потеряла счет дням — она никогда не жила в состоянии бездействия, абсолютно на всем готовом. Проблем, съедавших в прежней жизни львиную долю времени, больше не существовало. Не нужно было заботиться о деньгах, питании, стирке-уборке. Все это происходило само собой, без напоминаний, просьб, предварительного обдумывания. Петька днями напролет плескался в теплом бассейне, носился по саду за бабочками, строил крепости из камней и битого кирпича. Но и ему уже поднадоело «курортничать». Алена не всегда хотела и умела играть с ним так, как играют мальчишки и девчонки.

Все чаще они обижались друг на дружку — особенно он. Мальчишке было неясно, почему мама не может пригласить кого-нибудь в гости. Например, тетю Галю и ее веселую дочку, огромного доброго дядю Андрея, строгого молчаливого дядю Бориса? Объяснения о том, что все эти люди остались в Москве, тоже казались недостаточными. Она пробовала звонить? Неужели все как один, и даже Гришка из детского сада, отказались приехать? А старый дядя Ваня, который прилетел с ними в самолете и потом поселил в этом доме? Хотя бы он может навестить их?