Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

— Бывали в этом тире? — поинтересовался Андрей у таксиста.

— Этот, что под вывеской с двумя пистолетами? Не, не заглядывал, — охотно отозвался водила, — я по рыбалке специализируюсь.

— А я балуюсь иногда, — приуменьшил свой «вес» Подберезский. И дамочка эта, что ты привез, у нас бывает. Сама стреляет, но больше «поболеть» любит. У нас здесь знаешь какие асы встречаются! На чемпионатах таких не найдешь!

— Ас виду тихая, неагрессивная. За всю дорогу слова не промолвила. Я ее с самого Левашова Озера вез, из такого особнячка — закачаешься. Хотя — вру! Особнячок не очень виден, но забор впечатляет. Ее, между прочим, эдакий гладкий папик в машину посадил.

— Небось облобызал всю на прощание? — наугад полюбопытствовал Андрюха.

— Нет, культурно попрощался, скорее как подчиненный, чем как хозяин.

Здесь наметанный шоферский глаз не ошибся — к такси Алену Игоревну провожал переговорщик Виталий Юрьевич.

— А знаешь, братан, передумал я сегодня водку пьянствовать, буду лучше безобразия нарушать, — сказал Андрей и хитро подмигнул водителю. — Поворачивай, попробую-ка я к этой русалке из Левашова Озера клинья подбить — вдруг получится?

— Попытка не пытка! — миролюбиво согласился таксист, разворачиваясь на перекрестке.

Через пять минут после посадки в такси Андрей вернулся в свое заведение, предусмотрительно отпустив внимательного таксиста чуть не доезжая, чтобы тот, не дай бог, не увидел Алены с Петькой, если у тех разговор с Комбатом будет коротким.

Когда Алена спустилась в тир, Петя как раз находился у детского стенда, увлеченно целясь из маленького ружьеца в жестяной, ярко раскрашенный танк.

— Сынок! — не вскрикнула, а едва прошептала она, словно не желая мешать мальчишке в таком важном деле.

Но Петя услышал. Он уронил оружие, обернулся, бросился к ней на шею.

— Пойдем, родной, пойдем скорей, теперь мы не расстанемся! — казалось, она не видела ни Бориса, ни пожилого мужчины, только что занимавшегося с ее мальчиком.

— Мама, это дедушка Юра, он меня стрелять учит. А это — дядя Боря, он со мной играл, когда я у тети Гали жил. И дядя Андрюша играл, даже на шее меня катал и кверху подбрасывал. А ты где была так долго? Слабых учеников подтягивала? — мальчик подсознательно исправлял бестактность мамы, которая, не замечая никого из взрослых, видела только его.

— Здравствуйте, Алена Игоревна! — Рублев поднялся со стула и протянул ей руку. — Ничего не хотите мне объяснить?

— Или мне? — Андрюха неожиданно возник на верху лестницы.

Женщина, прижав Петю к себе, недоуменно осматривалась.

— Меня с кем-то перепутали и похитили вместо чужой жены, то есть любовницы. Кажется, так… — Слова звучали неубедительно, но не фальшиво, а скорее растерянно. Очевидно, она и сама не очень верила в то, что говорит, но другой версии не имела.

— И что потом, когда недоразумение выяснилось? — спрашивал Андрей, невольно любуясь молодой женщиной.

— Меня развязали и отвезли в какой-то дом. Там дали поесть, умыться и обещали найти Петю. И вот — мы вместе. Спасибо вам, Борис Иванович! И вам, — она кивнула Подберезскому.

Благодарила Алена как-то дежурно, устало. Она, будто игрушка, у которой заканчивается механический завод, с каждой минутой выдыхалась, выцветала, блекла. Было видно, что каждое следующее слово и воспоминание даются ей все с большим трудом.

— Да ладно, хорошо все, что хорошо кончается, — процедил Рублев. Алена словно заразила его своим равнодушием.

— А кто вас спас, красавица? — вмешался тот, кого Петька, соскользнувший с маминых рук, назвал дедушкой Юрой, старый офицер-отставник.

— Их несколько, двое. Доктор и Вано — так он представился.

— Грузин, что ли? — усмехнулся Подберезский.

— Не знаю.

Видно было, что учительница еле держится на ногах от усталости. Она, еще недавно раскрасневшаяся и взволнованная, становилась все бледней и безучастней, все раздраженней дергала Петю за руку. Тот, видя, что мама пока не уходит, порывался вернуться к дедушке Юре и еще раз поразить военизированную мишень.

«Да она не в себе!» — сообразил Комбат.

— Алена, что с вами? Вы можете идти? — он вдруг почувствовал себя ревнивым идиотом, издевающимся над измученной, вырвавшейся из чьих-то лап жертвы.

И тут в сумочке запел телефон — переговорщик, заручившись согласием Ивана Волошко, решил закрепить результат влияния на психику пациентки. После минутной телефонной беседы Алена изменилась, порозовела, выпрямилась. В ее глазах снова читалось холодное равнодушие.