Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

Сам Миша заливался слезами и соплями, но это было больше ломанием и истерикой, нежели испугом или стрессом.

— Итак, — Комбат вынул из нагрудного кармана портрет Пети Зернова, нарисованный в «Нептуне», — мы ищем этого ребенка. Почти четверо суток назад твой хозяин с другом подобрали его в шестом часу утра на дороге, ведущей из вашей «Катерины» в город, в полутора или двух километрах от местного контрольно-пропускного пункта. Думайте, голубки, и ты, Мухин, тоже, как он мог сюда попасть? У кого жил до этого?

Миша, услышав вопрос и взглянув на рисунок, завыл, словно школьница, получившая неуд по поведению. Играть в потенциального убийцу Рублеву не хотелось, поэтому он не стал угрожать пистолетом, а просто свел брови к переносице и сделал шаг в сторону нытика. Тот моментально притих.

Саша же сразу повернулся к Мухину:

— Дай чистый лист и ручку или карандаш!

— Сию минуту! — приподнялся тот над стулом, но, встретившись с гневным взглядом Ильи Ломейко, плюхнулся обратно и произнес: — В тумбе под зеркалом, в нижнем выдвижном ящике!

Илья принес «инструменты», и на листе мгновенно появилось знакомое детское личико, но не анфас, как на предыдущем изображении, а в профиль.

— Вот, может, вспомнишь, халдей! — парень подвинул листок привратнику.

Тот пожал плечами, покачал головой, не выказав никакой обиды на позорное прозвище. Такого ребенка он не видел.

Илья же даже плечами передернул, но вмешиваться не стал. В конце концов, парень прав — халдей Мухин и есть, добровольно выбрав такую долю.

— Здесь у нас не сельское подворье, соседи через плетень друг к дружке не заглядывают — стенки толстые, — загнусавил Миша.

— Как ни печально, он прав, — поддержал его художник.

— А я готов поговорить с коллегами, — предложил Мухин.

— Это по халдейскому цеху, что ли? — Миша жеманно захохотал, закатывая глаза и желая угодить товарищу, который явно охладел к нему после встречи с грубыми чудовищами в камуфляже.

И Мухин снова не заметил оскорбления, проглотил и не подавился.

— У меня есть несколько знакомых, которые работают в других домах поселка. Возможно, кто-то слышал или знает о таком ребенке. Если позволите — портрет поближе рассмотрю.

— Бери себе, — подвинул к нему лист Рублев, но мужчина покачал головой, только внимательно вгляделся в картинку. Проявлять излишнее усердие в присутствии хозяина он не решился.

— Илья и Мухин останутся здесь, а мы с вами, красавчики, проедем по всему вашему буржуйскому поселению. Я должен знать, где шлагбаумы, где без них можно обойтись… — Комбат уже понял, что внутри этой усадьбы время терять нечего. Андрей кивком согласился с командиром — дескать, правильное решение.

Полоска неба над горами стала светлеть, когда одни из ворот элитного бунгало выпустили неприметную машинку отечественного производства. За рулем сидел никому не знакомый здоровяк, рядом с ним заплаканный, бледный и злой наркоман Миша. Заднее сиденье занимала похожая парочка, только чуть менее колоритная: здоровяк был помоложе, парень рядом с ним — не столь агрессивно настроенный, больше похожий на товарища, чем на пленника.

«Жигуленок» неторопливо следовал по переплетенным улицам, роль которых сводилась к тому, чтобы быть подъездными путями к богатым домам. Тридцати минут хватило, чтобы получить полное представление о том, как организовано пространство в «Катерине Альпик». Теперь при желании Борис Иванович смог бы набросать план территории. На всем пути им никто не встретился, но камеры слежения, штативами вмурованные в стены оград и припрятанные среди ветвей, планомерно отслеживали движение простенького автомобиля, чтобы потом владельцы могли задать вопрос охранникам всех уровней: а это чмо на «Ладе» что здесь вынюхивает?

Прошел еще час, и тот же состав, снова потеснившись в служебном автомобиле Ильи Ломейко, мчался от «Катерины» к «Нептуну». Подберезский хотел было дать голубкам возможность самим подняться в Центральный Сочи, но Комбат рассудил иначе. Оставь их сейчас на Мухина, могут начать родителям трезвонить, охрану вызывать. Пока пыл и злоба поутихнут, пусть будут под присмотром. А там, в родной машине, глядишь, и помирятся.

Друзья убедились, что дорогое красное авто дождалось хозяев на ресторанной стоянке в целости и сохранности. Ломейко, в отличие от Комбата с Подберезским, искренне обрадовался этому факту. Дескать, случись что с барской тачкой, Мишин папаша весь город на уши поставит, никому работать не даст, пока его блестящая собственность не закатится в предназначенный ей гараж.