Андрей Воронин - Инструктор. Законопослушные граждане

— Что за шутки, Костяныч? — удивленно и с некоторым раздражением поинтересовался Дима Власов. — Я уже сто лет как не держал в руках ни кисти, ни карандаша!

Константин посмотрел на приятеля в цивильном костюме и, поняв свою ошибку, тут же забрал обратно у него карандаш и бумагу.

— Извини, Дима, я и забыл, что ты уже у нас коммерсант, — согласился с приятелем Гуреев, — ты будешь полезнее на другом фронте.

Власов снова недоуменно посмотрел на бородатого хозяина мастерской и уточнил:

— На каком фронте?

— Иди и лучше потолкуй с Лариком, — кивнул кучерявой головой в сторону стоящего в нерешительности Забродова Гуреев, — ты знаешь о чем!

Дима не совсем понял намек.

— О чем? — переспросил он.

— О том, о чем мы толковали с тобой сегодня, — напомнил приятелю Гуреев.

— Ну, Костяныч… Так бы и сказал сразу, — протяжно вздохнув, произнес Дмитрий.

Гуреев махнул рукой:

— Иди, иди!

Власов подошел к Забродову, остановился и решил досмотреть спектакль до конца.

— Артист, — тихо прошептал Дмитрий Власов и завертел темноволосой головой. — Я еще удивляюсь, как он тебя не заставил рисовать.

Илларион улыбнулся.

Тем временем Костя Гуреев, окинув всех оценивающим взглядом, взял под руку Митрича и, усадив его в центре комнаты на стул, снова вскинул вверх руку и громко произнес:

— Господа, сейчас Митрич будет говорить, а вы должны по словесному описанию энных лиц нарисовать их портреты. Тот, кто сделает это искуснее и удачнее всех, удостаивается звания почетного мастера этих стен и получает премиальные в виде водовки!

Художники озадаченно переглянулись.

— Так что, слабо мужики? — спросил бородатый балагур и, сам сев за мольберт, рассмеялся. — Или мне одному водку жрать придется.

При упоминании о водке Джимисюк насупился.

— Это мы еще посмотрим, Костяныч, — ответил хохол, явно не собираясь уступать в мастерстве своему другу.

Илларион с интересом посмотрел на собравшихся художников. Петр Стремский, Юрка и Аркадий, фамилию которых полковник не помнил, в отличие от Джимисюка, были спокойны и относились к затее Константина Гуреева как к обыкновенному розыгрышу и очередной шутке. Но, как показало время, профессионализм и чувство первенства взяли верх…

— Ну, Митрич, ты готов? — когда все художники застыли в ожидании, спросил Гуреев.

Невысокого росточка мужчина, сурово нахмурив пышные брови, неуверенно пожал узкими плечами и провел ладонью по своей лысине.

— Да как вам сказать, Константин, — неопределенно ответил Лопухов, — вроде бы готов, только что-то в горле стало немного першить…

Хозяин мастерской понимающе тряхнул кучерявой головой и встал со своего места.

— Понял, Митрич, — весело сказал он и хотел сходить на кухню за водкой, однако Илларион Забродов жестом руки остановил своего друга:

— Подожди, Костя, я принесу.

Константин Гуреев с готовностью сел на место, а Илларион Константинович зашел на кухню и, открыв бутылку пива, вернулся с нею в зал.

— Митрич, — протянув бутылку с пивом, строго произнес полковник, — пока дело не будет сделано, ни одной капли водки! Ты меня понял?

Дмитрий Лопухов развел руками и изобразил на своем испитом лице полную готовность выполнить задание строгого и требовательного командира.

— Константинович, ты за кого меня принимаешь? — воскликнул свидетель. — Да мы сейчас с ребятками такие шедевры выдадим, что только пальчики оближешь.

Илларион с недоверием посмотрел на Лопухова и уже в который раз пожалел, что связался с этим болтливым алкашом. Однако отступать было поздно, да и некуда.

— Ладно, Дмитриевич, — шумно вздохнул Забродов, — работай, не буду вам мешать! Я лучше пойду руки помою, чтобы грязные пальцы не облизывать!

Дмитрий Лопухов не стал задерживать, а даже был рад тому, что его спонсор удалился с Власовым из зала. Он только проводил взглядом строгого полковника и, как только тот вышел, оприходовал полбутылки пива, при этом сразу преобразился.

— Итак, товарищи, — осторожно отставив на пол рядом со стулом недопитую бутылку пива, громко, словно на трибуне, сказал Лопухов, — прошу слушать меня внимательно!

Присутствующие художники слегка усмехнулись, но не стали перебивать пожилого человека, который годился им в отцы.

— Слушаем, Митрич, — нетерпеливо произнес Владимир Джимисюк, которому не терпелось поскорее покончить с шуткой Гуреева и снова сесть за гостеприимный стол на кухне, где победителя дожидалась сорокоградусная награда.