Владимир Удод - Статист

— Всё это, конечно, интересно, — прервал самозваного экскурсовода Криницын, — сам питаю некоторую слабость к оружию, но я пришёл не за этим.

— Понимаю, понимаю, — в голосе Ганнибала прозвучали почти заискивающие ноты. — Но прежде чем перейти к делу, предлагаю выпить по стаканчику коньячку. Нечасто ко мне наведываются такие отчаянные гости. Скажу прямо: ты первый, кто заставил вздрогнуть Ганнибала. За это надо выпить.

— Я на работе не употребляю, а себе можешь налить, сколько пожелаешь. Пьяному умирать легче. Ты ведь вздумал со мной крутить и потянуть время. Надеешься на своих корешей? Зря! Уложу их рядом с тобой. Так что наливай, пей и рассказывай. Вопрос повторять не буду. Прострелю одну коленную чашечку, не ответишь — вторую, потом ещё что-нибудь, пока не захочешь быть со мной откровенным. Наливай и не делай резких движений.

Бандит понял: это не простая угроза, этот человек для него смертельно опасен и в его планы не входит оставлять в живых врага, который может принести массу неприятностей в дальнейшем. Медленно наполняя хрустальный стакан коньяком до краёв, он мысленно представил, что сделает с этой белобрысой тварью, когда они поменяются ролями. Взяв в руки стакан, Ганнибал с кривой усмешкой на губах произнёс:

— Я так понимаю, что за своё здоровье пить не имеет никакого смысла?

— Правильно понимаешь, — в тон ему ответил Роман.

— Ну, и за твоё я пить тоже не буду.

— А я и не настаиваю, — усмехнулся Криницын, а потом строго добавил: — Пей молча и отвечай на поставленный вопрос.

Хозяин, не спеша, маленькими глотками осушил стакан, поставил его на стеклянный столик и, опустив низко голову, заговорил севшим голосом:

— Я понимаю — живым ты меня не отпустишь. Я бы точно не отпустил, будь я на твоём месте. И неважно, что я тебе отвечу, — ты меня замочишь. Даже если я расскажу тебе всё от начала и до конца, то шансов у меня всё равно нет. Вижу, вижу, как у тебя глаза горят. Но не торопись — успеешь.

— Ты что, решил испытать на прочность мою нервную систему?

— Может, я покаяться хочу перед смертью, может, мне есть много чего тебе сказать…

— Давай без этих «может»! — резко оборвал бандита Роман. — Говори конкретно и по существу. Что ты сделал с Людмилой? А главное, где её спрятал?

— Это тебе есть куда торопиться. А куда мне спешить в моём положении? — Ганнибал в недоумении пожал плечами, хотел ещё что-то сказать, но, увидев дуло пистолета, направленное на его колено, поспешил предупредить: — Ладно! Ладно! Уговорил, сейчас всё расскажу. Только позволь мне ещё пропустить стаканчик. Там, куда ты меня отправишь, ведь не наливают нашему брату…

— Хватит! — не выдержал Криницын. — Больше предупреждать не буду.

Хозяин облизал пересохшие губы и, понимая, что его незваный гость теряет терпение, умоляющим тоном произнёс:

— Не торопи, брат. Дай сосредоточиться. Не всё так просто. Это не я, это всё Гуру затеял. Моя роль в этом деле маленькая. Я только курьер. Моя задача: забрать и доставить. А что делать с этой бабой, решал Гуру. А я человек маленький, от меня ничего не зависит.

— Много говоришь! Короче!

— Если короче, то предъяву свою адресуй не мне, а Гургену. Казнить или миловать, решаю не я.

В это время завибрировал в кармане телефон. Криницын достал его и, увидев, что звонит начальник службы безопасности, приказал пленнику:

— Помолчи пока. — И уже в трубку сказал: — Да, шеф, слушаю.

— Ты где? — спросил Анатолий.

— В гостях у приятеля. Веду душевную беседу. У тебя что-то срочное, а то я ещё не закончил?

— У меня для тебя плохие новости. Можешь заканчивать беседу и возвращаться домой.

— Говори, — стальным голосом произнёс Роман.

— Позвонили друзья из полиции и сообщили, что в двадцати километрах от города недалеко от трассы обнаружили обгоревший труп женщины, сумочку с адвокатским удостоверением Криницыной Людмилы Сергеевны и кое-какие её вещи — туфли, пояс, заколку. Если бы не дождик, то этому гаду удалось бы спрятать концы. Приедешь, расскажу подробности. А пока держись. И не наделай глупостей.

— Не переживай за меня. Я в порядке, — сказал Криницын и отключил телефон.

Ганнибал встретился с ним взглядом и впервые в жизни испытал настоящий животный страх.

— А что ты на меня так смотришь? — Ещё никогда его голос так не дрожал. — Я не убивал твою тёлку! Мамой клянусь! Падла буду, век воли не видать!

— А была ли у тебя мать? — наводя на бандита пистолет, холодно произнёс Роман. — У меня на этот счёт большие сомнения.